Одинокая звезда
Шрифт:
Потом звучали всякие прощальные речи, слова благодарности учеников и напутствия учителей, – но ничего ни изменить, ни поправить, ни повернуть время вспять они уже не могли. Все! Учиться здесь – в этих стенах – они больше никогда не будут. Эта мысль с такой ужасающей ясностью дошла до каждого, что даже самые весельчаки и юмористы заметно погрустнели. Так с печалью в сердце и разошлись они по домам.
А через несколько дней начались выпускные экзамены. И хотя Москва клялась и божилась, что никто тем сочинений в жизни не узнает, они были известны уже накануне, равно, как и задания по математике. Все, кто хотели, их вызубрили или заготовили с помощью тех же учителей шпаргалки, с которых благополучно все содрали прямо на экзамене. А в некоторых школах уже
В конце концов, все экзамены были сданы и медали получены теми, кто и планировался. Джанелия-Туржанская получила свою золотую, а еще трое ребят из их школы – серебряные. Маринка окончила школу с отличным аттестатом, но медаль ей не дали из-за большого количества четверок и даже одной тройки в первом полугодии десятого класса. В Димином аттестате не было ни одной тройки, чему очень радовалась его мама, – ведь, переводя сына в самую трудную школу города, Наталья Николаевна была уверена, что хорошего аттестата ему не видать. Слишком разными были требования к знаниям точных наук в ее школе и в пятьдесят второй. А вот поди ж ты, выкарабкался.
В этом, конечно, заслуга его небесной любви – Леночки Джанелия-Туржанской, на которую Наталья Николаевна готова была молиться, как в прежние времена на Мариночку. Она даже прощала Лене, что та появлялась у них крайне редко и ненадолго, из-за чего ее сын практически дома не бывал – приходил только ночевать. Даже из школы шел к Лене, там обедал, постоянно утаскивая из дому продукты, там делал уроки и – Наталья Николаевна ничуть не сомневалась – там и оставался бы до утра, если бы было позволено. Но похоже, именно это ему и не дозволялось – по всему было видно, что их отношения оставались чисто платоническими.
Гена сдавал экзамены вместе со всеми. Он договорился на работе, чтобы его отпускали на день экзамена, за что обязался отработать в выходные дни. Приходя в класс, он здоровался, ни на кого не глядя, и погружался в свое задание. А выполнив его, сразу уходил.
Лену и Диму он в упор не видел, проходя мимо них, как мимо пустого места. Это было так заметно и так некрасиво, что даже сами ребята пожимали плечами и крутили пальцами у виска. Впрочем, Гене их мнение было глубоко по барабану. Он обещал матери приличный аттестат, и он его получил – без троек. Но в институт Гена отказался поступать категорически, как Светлана и Алексей его ни уговаривали. Заявил, что год отработает и пойдет в армию. О своих дальнейших планах Гена предпочитал не распространяться. Не потому, что это был секрет – просто у него их не было.
Поскольку Гена теперь получал приличную зарплату, Алексей предложил ему, если есть желание, поселиться в его коммуналке, отказав очередным жильцам. Гена очень обрадовался этому предложению. Во-первых, там было где держать подслушивающую аппаратуру, не боясь, что близнецы его засекут или что-нибудь скрутят. Во-вторых, он перестал сталкиваться с Леной и «этим подонком» – ведь каждая встреча с ними доставляла ему почти физическую боль.
«Жука» с сумки Рокотова Гена давно снял и собирался поставить его обратно в конце июля, правда, плохо представляя, как это удастся сделать. Гена прекрасно осознавал, что все его планы построены на песке и могут рассыпаться в один момент. Эта парочка может передумать ехать в лагерь или решит ехать туда вместе – или еще что-нибудь случится. Но он почему-то верил в удачу. У него было предчувствие, что все получится, как он задумал, – а подобное предчувствие еще ни разу не подводило.
На выпускной бал Гена не пошел, как Маринка его ни уговаривала. Да и остальные ребята приходили, звали. Но он всех послал подальше. Чего он там забыл? Платить бешеные, по его меркам, деньги, чтобы любоваться Леной в объятиях «этого подонка»? Нет уж, увольте.
На выпускной Лена надела свое роскошное платье – то самое, искрящееся, привезенное из Москвы, – и сразу затмила всех девочек. Желающие танцевать
В конце концов, Диме все это так надоело, что он отправился к Лене домой, наврал ее маме, что на новое платье посажено несмываемое пятно и, притащив старое голубое, решительно потребовал, чтобы Лена переоделась, иначе он передерется со всей очередью. Он ведь обещал ее маме не драться только с Геной, а с остальными не обещал. Лена без слов сменила платье, но легче не стало, – число желающих приобнять ее хотя бы в танце не уменьшилось.
Дима начал звереть. Видеть, как кто-то кладет ей руки на талию, прижимает к себе, касается губами волос, нашептывая на ушко всякие нежные словечки, было для него настоящей пыткой. Наконец, он не выдержал и, подлетев к ней во время очередного танца, оторвал от партнера с воплем: «Достаточно! Cовсем обнаглели!». Он утащил Лену во двор и там, прижав ее к стене, принялся так целовать, что она через некоторое время взмолилась о пощаде.
На ее счастье вскоре подошел автобус, отвезший их на набережную, где гуляли все выпускники города. Там был грандиозный концерт и фейерверк и ночное катание по Дону на прогулочных катерах. Около шести утра ее – усталую и счастливую, с золотой медалью в красивой театральной сумочке, подаренной его мамой, – он отвел домой. И на прощание еще раз так поцеловал, что она потом долго трогала припухшую нижнюю губку.
Заходить к ней домой Дима побоялся, так как немедленно раскрылся бы обман про пятно. Поэтому, как только не ложившаяся всю ночь Ольга открыла им дверь, он раскланялся и понесся к себе.
Глава 33. Тоннели
А за выпускными экзаменами не заставили себя ждать и вступительные. Как Ольга и предполагала, на факультет информатики конкурс составил пять человек – больше было только в университете на юридическом.
Собеседование с медалистами проводилось в Политехническом институте до начала вступительных экзаменов, – чтобы те, кто его провалил, могли принять участие в общем конкурсе. Для Лены оно обернулось милой беседой о математике, компьютерах и планах на будущее. Беседовали с ней заведующий кафедрой и Гарри Станиславович, знавший ее, как облупленную. Поинтересовавшись пределами, до которых она добралась в своем увлечении математическими методами программирования, они помечтали о том, какой прекрасной была бы их жизнь, если бы все абитуриенты знали хотя бы одну десятую того, что знала Лена, – и хотя бы на одну сотую были так же, как она, увлечены наукой. Затем, поздравив Лену с почетным званием первой первокурсницы, очень тепло с ней распрощались. После ее ухода они еще долго вздыхали о минувшей молодости, смертельно завидуя тому, кто покорит сердце этой юной прелести.
– Есть такой обормот, – сказал Гарик, – он у наших на информатике отирается. Я его не раз с ней видел.
– И что он собой представляет?
– Как тебе сказать? По-моему, кроме смазливой рожи, ничего особенного. В смысле ума и интеллекта он и она – земля и небо. Но она в него влюблена, это факт.
Поздравив Ольгу с поступлением дочери в институт, Миша сообщил, что отправляет ее в столицу на совещание по актуальным проблемам высшей школы.
Миша знал, что у Ольги скопилось немало ценных идей, как поднять уровень знаний точных наук у основной массы студентов, – а не только у отдельных вундеркиндов. Здесь была и идея о привлечении самих студентов к процессу активного приобретения знаний – вплоть до участия их в чтении части лекций на избранные темы и в научной работе с младших курсов. И идея создания банка лучших лекций, чтобы студенты, по тем или иным причинам пропустившие их, могли просмотреть соответствующую компьютерную запись. И идея раннего приобщения талантливых детей к математике. Ведь известно, что особенно ярко способность к абстрактному мышлению проявляется в раннем возрасте, – когда ребенок ежеминутно впитывает в себя огромное количество информации, зачастую весьма абстрактной.