Одинокая звезда
Шрифт:
– И ты испугалась? Нашла, кого бояться! Почему мне не сказала? Мы с Оленем его быстро отловили бы.
– И что бы вы сделали? Во-первых, он вас обоих положил бы одной левой. Во-вторых, ты же маме обещал с ним не драться. Дима, это очень серьезно! Раз дал слово, надо держать. И наконец – он бы всем испортил наш прощальный костер. Скажи, почему из-за нас другие должны страдать?
– Но ты его не видела? Может, тебе показалось?
– Не видела. Я сразу хотела выскочить из палатки, но змейку изнутри заело. Пока провозилась, его и след простыл. Только он там был – это точно.
– Да, там змейку надо чинить. Эх, зря я твоей маме слово дал. Теперь у меня руки связаны. А он этим пользуется.
– Дима, самое ужасное, что он все про нас знает. Даже про август. Да-да, не смотри на меня так. Он сам мне сказал: «Решила до августа отложить – отложи». Представляешь, какой ужас!
Дима даже остановился, пораженный. Он долго молчал, пытаясь переварить услышанное. Наконец воскликнул:
– Откуда?
– Не знаю. Я говорила только маме. Мама ему этого сказать не могла. А ты – никому?
– Н у, что ты, Лена? Конечно, никому! Хотя, постой! Да, Оленин знает.
– Господи, зачем? Как ты мог проговориться? Знает Оленин – знает вся школа. Он же Соколовой, наверняка, все разболтал, а у нее, знаешь, какой язык!
– Так получилось. Он со мной поделился… про Ирку. Ну и я ему ляпнул. Черт меня дернул! Неужели он проболтался? Ну, я из него душу вытрясу!
– Чего уж теперь… трясти. Нет, я должна с Геной поговорить. Ну разве можно так себя вести? Неужели он не понимает, что только хуже делает?
– Все он понимает. Мне кажется, он задался целью нас разлучить. Только ничего у него не выйдет, да, Леночка?
– Конечно! Димочка, ты прости меня, что так вышло. Но я тебя очень люблю, очень!
– Ты тоже прости меня за то, что я с тобой… так грубо. Но как мог Олень Гнилицкому проболтаться? – не представляю. Даже если он Ирке сказал, неужели она могла ему натрепаться? Она же его ненавидит – мне сам Олень говорил.
– Она и меня не любит. Могла просто так, чтобы сделать гадость. И мне, и тебе, и Гене.
Тут их догнал Саша. Ничего не подозревая, он хлопнул Диму по плечу и предложил на День Победы собраться всем классом у него на даче. Мол, родители уезжают на праздники в столицу, квартиру ставят на сигнализацию, а за дачей надо приглядывать. Дача большая, двухэтажная – места всем хватит.
– Нет, я не пойду, – сразу отказалась Лена. – Там всего три дня, а потом такое начнется! Сплошные зачеты. Буду заниматься. Дима, ты, как хочешь, но не забывай, сколько мы наметили повторять каждый день. Вчерашний день уже прогуляли, значит, сегодня надо сделать вдвое больше. А если еще три дня пропустим, то вообще выбьемся из колеи. Наверстать будет очень трудно.
– Но вы можете и на даче заниматься, – возразил Саша.
– Да, там у тебя позанимаешься, как же!
– Нет, Санек, спасибо за приглашение, но мы пас, – поддержал ее Дима. – Извини, Леночка, мне надо с приятелем поговорить. Мы отойдем ненадолго.
Когда Лена догнала основную группу ребят, Дима рассказал Саше о Генином явлении и его угрозе.
– Ты кому натрепался о том разговоре… про наши с Леной планы на август? – резко спросил он. – Как ты мог? Я же с тобой, как с другом! А теперь Гнилой все знает – он Лене сам сказал. Он еще и в студенческий лагерь припрется – у него ума хватит.
– Клян-нусь, ник-кому! – забожился Саша. От волнения он даже стал заикаться. – Ей-богу, ни Ирке и никому другому – чтоб я сдох! Да что я, идиот?
– Тогда откуда он мог узнать?
– Представления не имею! Слушай, давай, я ребят подговорю – отделаем его как следует. Может, уймется?
– Бесполезно. Только хуже будет. Нет, он закусил удила – теперь его не остановишь. Даже не знаю, что делать.
– Да, он такой… упертый. Но насчет лагеря, думаю, – это ты зря. Он же только что на работу устроился. Ему до отпуска пахать и пахать. Целых одиннадцать месяцев. Иначе прогул – теперь с этим строго. Я почему знаю – у меня там знакомый парень работает. Он все про Генку спрашивал: чего, говорит, он у вас какой-то ушибленный. Ни с кем словом не перемолвится. Молча вкалывает и даже выпить не соглашается.
– Так откуда же он узнал? Если не ты, то откуда?
– Ума не приложу. Только, Димка, ей-богу, не от меня. Чем хочешь могу поклясться. А пусть Ленка сама у него спросит – ей-то он наверняка скажет. Она же из него может веревки вить.
– Да не могу я видеть ее с ним рядом – меня всего перекашивает! Жаль, что дуэли не в моде, а то точно вызвал бы его. Пусть бы или он меня убил, или я его. Нам двоим нет места на земле. Ух, как я его ненавижу! – кто бы знал.
Так, мило беседуя, они незаметно дошагали до города. Когда Дима сообщил Лене о Сашиной невиновности, она только пожала плечами:
– Остается думать, что не сам Гена там был, а его дух. Кстати, он именно так и сказал – это не я, а моя душа. Мол, души все знают. Мое тело сейчас склад сторожит, а душа с тобой говорит. Представляешь? Но я у него все равно правду выпытаю – вот посмотришь.
– Лена, я не хочу, чтобы ты с ним разговаривала! – взмолился Дима. – Я не хочу, чтобы ты с ним даже рядом стояла! Я его на дух не переношу! За что нам с тобой такое наказание?
– Это мне наказание, Димочка. И я его заслужила. За то, что всю жизнь пользовалась его любовью, его заботой – с детских лет. А потом бросила… за ненадобностью.
– Ой, я не могу больше этого слышать! Давай сразу после вы-пуск-ного подадим заявление в загс? Может, хоть тогда он уймется?
– Дима, какое заявление? Мне в июне только семнадцать исполнится. Кто у меня его примет?
– А давай… как Шурка с Шурочкой. Последуем их примеру. Тогда точно зарегистрируют.
– Дима! Мы же договорились.
– Ну давай я фиктивную справку сделаю. Мне тетка какую хочешь напишет. А потом можно будет сказать… что не получилось.
– Это та, которая Саше с Ирой помогла? Нет, спасибо, не надо. Никаких фиктивных справок. Давай отложим все эти разговоры до лучших времен. Поступим в институт, тогда решим.