Одинокие баррикады
Шрифт:
– Ты прекрасно знаешь, чёрт возьми, знаешь! Ты хочешь этого не меньше меня, но упрямишься! Мне это надоело, Элисон. Я понял, что должен быть рядом, я вернулся, и вот, я здесь. Я прошу тебя только быть со мной, но ты выдумываешь какие-то отговорки! Нет, хватит! Либо ты подписываешь эти чёртовы бумажки, либо делаешь то, что я хочу.
– Ты с ума сошёл? – почти прокричала она. – Ты разозлился только потому, что я не ложусь с тобой в постель сегодня ночью? Да за кого ты меня принимаешь? Я не буду делать это, если не чувствую желания! Я – твоя жена, а не игрушка. У меня тоже есть чувства и …
– Вот как? Только здесь главное не «жена», а «твоя»! Да, крошка. Ты – моя. И уже только поэтому я вправе требовать от тебя любви. Если, конечно, ты до сих пор верна своим словам.
– Я и верна, – Элисон с жалостью посмотрела на него и сглотнула. – Я люблю тебя, но это не означает, что я обязана делать всё, чего бы ты ни захотел.
Александр выпрямился, и его взгляд вдруг стал таким манящим и глубоким, что девушка поразилась этому. Мужчина медленно, даже томно провёл рукой от своего левого плеча по груди и до низа живота, наблюдая притом за реакцией жены. А Элисон казалось, что она уже готова отказаться от своих слов. Боже, но его пальцы, и влажная кожа, и эти маленькие шрамы на ней…
– Ты ведь знаешь, я никогда не возьму тебя силой… Но подумай об этом ещё раз, дорогая. Я хочу тебя. И все эти долгие, одинокие ночи хотел. Ты – моя, и я имею полное право требовать тебя и только тебя. А когда я требую, я получаю. И сегодня ночью так будет. Ты не посмеешь уйти! Я возьму тебя, и сначала это будет медленно и нежно, но после тебе придётся ответить за свою гордость, и за дерзость.
Он подошёл совсем близко к жене, положил обе руки ей на талию и прижал её напряжённое тело к своему. Затем заговорил полушёпотом, мягким и настойчивым:
– И я буду так глубоко в тебе, что реальность покажется ничтожностью по сравнению со всеми этими чувствами! Видишь, в кого я превращаюсь? В настоящее животное, которому так хочется плоти. Твоей плоти, Элисон. И отныне ты будешь со мной каждую ночь, и каждую ночь мы будем заниматься любовью так, как я того захочу. Так долго, пока лишь будет хватать сил! Если ты думаешь, что моё безумие исчезнет, то ошибаешься, ведь ты и есть моё безумие. А сейчас, чтобы доказать тебе всё, о чём я говорил, я желаю увидеть тебя обнажённой в этой постели. И когда ты будешь кричать, громко и сладко, ты поймёшь, наконец, кто владеет тобой.
Он замолчал, наблюдая за ней, затем очень тихо засмеялся. Элисон выглядела так, словно её только что окатили ведром холодной воды. Такое неподдельное изумление, смущение и невинность! Алекс осторожно провёл указательным пальцем по её мягкой, порозовевшей щеке.
– Что скажешь на всё это?
Девушка только закрыла рот и неопределённо пожала плечами.
– Кажется, мне удалось тебя шокировать, крошка. Мне нравится, когда ты краснеешь. Посмотрим, смогу ли я заставить тебя избавиться от этого ненужного смущения.
Хотя она была всё ещё жутко поражена его словами и чувствовала, что едва может разумно соображать, но пошла за ним, когда он повёл её к своей постели. Александр ловко и довольно быстро развязал все ленты, расстегнул пуговицы её платья и избавил от тугого корсета. Когда на девушке остались лишь белые чулки, Алекс усадил её на край кровати, а сам встал перед ней на колени. Он медленно стал стягивать с Элисон чулки и почувствовал, какой тёплой была её кожа, когда коснулся её пальцами.
– Александр, я даже не знаю… А как же ребёнок?
– Не бойся, крошка. Я ему не наврежу, клянусь, – пообещал Алекс, и его голос прозвучал ласково. – К тому же, ещё слишком рано об этом беспокоиться. И я хочу наверстать всё, что мы упустили… и с лихвой.
Элисон не сдержала смущённой улыбки, но заметив, что его пристальный взгляд всё ещё прикован к её обнажённой груди, тут же перестала улыбаться. Александр поднялся, чтобы раздеться самому. Элисон готова была поклясться в тот момент, что в жизни не видела чего-либо более возбуждающего. Может быть, он и прав, подумала девушка и подвинулась от края кровати на её середину.
Спальню освещала единственная догорающая свеча, и в этом тусклом свете маленького пламени кожа Александра казалась совсем тёмной. Как бы там ни было, амнезия ли или нечто иное, он всё ещё был самым невероятным мужчиной на свете. Элисон посмотрела на него, такого высокого, стройного и желанного, и вдруг поняла, что окончательно сдалась. Ей захотелось поскорее заполнить разделявшую их обоих пропасть.
С хищной улыбкой на тонких губах он подошёл к ней, положил тёплые ладони на её согнутые колени и властно развёл их в стороны как можно шире. Когда Александр лёг на неё, тесно прижавшись всем телом, Элисон обвила руками его шею и легко поцеловала, но мужчина тут же углубил поцелуй, раскрыв горячим языком её губы. Она удивилась, когда он так быстро отстранился, приподнявшись над ней на руках, но взгляд его был полон желания, и казалось, что тёмные глаза видят девушку насквозь. Элисон вздохнула, положив ладони ему на плечи.
Она ощутила его пальцы, такие горячие и нежные, скользящие по её ногам, а через пару мгновений он уже ласкал её живот, будто нарочно едва касаясь кончиками пальцев влажной плоти. С уст девушки сорвался первый протяжный стон, и не успела Элисон вновь прийти в себя, как он уже скользнул в неё, горячий и твёрдый. Он полностью вошёл в неё и сразу же остановился, нежно целуя в шею.
– Боже мой… Боже… – только и могла прошептать она, разгорячённая этим невероятным чувством наполненности.
– Тебе больно?
– Нет…
– А так тебе нравится?
Александр дёрнулся, затем стал двигаться очень плавно и медленно; он то наклонялся, чтобы прижаться губами к губам Элисон, то вновь приподнимался, желая видеть её всю под собой. Обхватив его талию ногами, девушка закрыла глаза, и ей уже было всё равно, как громко она стонет, услышат ли её в спящем доме и что потом подумают.
Александр тихо зарычал напротив её шеи, и Элисон поняла, что он вот-вот потеряет контроль. Поцелуи становились настойчивей, и его бёдра задвигались быстрее, жёстче; мужчина переборол ощущения, которые полностью завладели им в те минуты. И он увидел, как широко распахнулись глаза его жены в момент высшего наслаждения. Её мышцы так плотно сжались вокруг него, и Алекс приглушённо застонал, уткнувшись носом во впадинку на шее Элисон. А ей самой казалось, что он только что убил её, затем возродил вновь, и теперь она даже слышит, как бьётся его сердце напротив её груди. Его ритм был схож с ритмом её собственного сердца, и это было невероятно.