Одинокие боги
Шрифт:
И в этот самый момент до меня из каньона донеслись крики и выстрелы. Один из возившихся возле костра поднял ружье, но я опередил его: моя пуля заставила бандита завертеться штопором. Снова переменив позицию, я прицелился теперь в одного из игроков, но промахнулся, как, впрочем, и он в ответном выстреле. Тогда я взял на мушку другого, выстрелил и увидел, как его брючина тотчас окрасилась кровью.
Я снова перескочил на другое место, еще ближе к лагерю. И едва завершил очередной маневр, как возле меня в дерево ударилась пуля, и щепки полетели мне в лицо. Низко пригибаясь к земле, снова стреляя на ходу, я побежал к лагерю, до которого уже было рукой подать. Из верхней части каньона донесся
На земле возле костра неподвижно лежали два человека. Еще один, корчась от боли, сжимал раненую ногу, стараясь остановить кровь. Я кинулся в каньон за лошадью. И тут увидел, как снизу каньона стали подниматься люди. Я насчитал девять. Круто развернувшись, я стрелой помчался обратно, наверх, стараясь по дороге все же отыскать лошадь, теперь уже все равно чью.
Повернув в какой-то момент голову, я увидел мертвого мексиканца, а чуть поодаль от него неподвижно лежал Броди.
Мне достаточно было одного взгляда, чтобы понять, что он мертв. А бандиты все приближались, и я вынужден был ускорить свой бег, стараясь ступать так, чтобы заглушить звуки собственных шагов. Увидев попавшуюся на пути расщелину, я нырнул в нее, и, едва отсидевшись, перевел дыхание и снова стал карабкаться по камням, пытаясь выбраться из каньона и забраться как можно выше.
Голову сверлила навязчивая мысль: Броди погиб! В это трудно поверить. Он был хорошим человеком, этот Броди. Чертовски хорошим!..
Я снова остановился, чтобы перевести дух. Знали ли бандиты, что я в двух шагах от них? Если это было им известно, то они в любой момент могли окружить меня. Я зарядил ружье и продолжал карабкаться наверх, чтобы уйти из каньона или спрятаться в надежном укрытии. Так советовал поступать верный храбрый Джакоб Финней. Джакоб, которого я знал с детства, который многому научил меня, который был и останется моим лучшим другом... Скоро, теперь уже совсем скоро я взберусь на хребет. Но не поджидают ли они меня там?
Остановившись в тени деревьев, недалеко от вершины, чтобы в очередной раз перевести дух, я лихорадочно размышлял над ситуацией. В том, что меня заметили, сомневаться уже не приходилось. Тот, который был ранен в ногу, если он только не умер от потери крови, мог узнать меня, и тогда бандиты поняли бы, что я где-то поблизости: далеко я уйти не мог.
Они будут искать. Потерять лошадей — это они еще могли себе позволить, но потерять из виду меня — нет, ведь я являлся их ставкой.
Снова стала заметна наша тропа, по которой мы шли сюда, — исчезающая среди камней и вновь проступающая на белесой траве. Каньон в любую минуту мог стать для меня и моих друзей ловушкой, выбраться из которой шансов будет не много. Кругом высились голые холмы, и в них укрыться просто невозможно. Итак, охота началась: несколько конных на одного пешего! Поэтому все, что мне сейчас было необходимо, это поискать место, где можно спрятаться, переждать. И я стал продвигаться дальше.
Живя среди кахьюллов, я часто бегал с Франческо и другими индейцами, преодолевая в любую погоду по разному рельефу не одну милю. Я научился использовать любую возможность, чтобы не оставлять следов, перепрыгивая с камня на камень, бежать вдоль упавших деревьев, не уменьшая скорости. Должна же в конце концов эта старая тропа вывести куда-нибудь, и я очень надеялся, что она приведет меня в такое место, где я смогу наконец надежно укрыться.
Джакоб, Монте и Хардин наверняка уже отбили наших лошадей и, вполне возможно, погнали их назад в Лос-Анджелес. Или, по крайней мере, — на ранчо, расположенное невдалеке от города. Но они и могли, бросив все, отправиться искать меня. Ах, лучше бы они этого не делали...
Древние люди пользовались этой старой тропой, везли по ней свои товары, ехали наносить визиты друг другу, шли поклониться своим богам... И в войну, и в мирное время тропа верно служила людям, и теперь по ней бежал я...
Взобравшись наконец на гребень, я поднял камень, чтобы в знак уважения к древним богам бросить его на груду других. У меня оставались считанные минуты до того момента, когда бандиты появятся на моей дороге — на лошадях, с оружием в руках.
Замедлив бег, я оглянулся: нет, за мною все еще никто не гнался. Мисс Нессельрод, тетя Елена, Мегги... я подумал в это мгновение о них. Это была моя семья. Да, и Мегги тоже.
Я любил ее, я продолжал любить ее.
Устремившись вперед, я помчался навстречу поднимающемуся солнцу, кристально чистому утру.
Позади меня послышался топот копыт...
Глава 48
Был ли это бесславный конец? Здесь в каменистой горной местности, над пустыней? Неужели на этом оборвутся все мои мечты и планы? И я умру? Один. От рук врагов. Тогда ради чего принесли себя в жертву мои родители?
Я продолжал бежать, но не охваченный паническим страхом: бежал потому, что искал удобное место для засады, чтобы достойно сразиться с врагом. Перевес в силе сейчас был на их стороне, правда, теперь я не ведал, насколько они сильнее. Много раз за свою жизнь бегал я по горам и пустыне со своими друзьями индейцами. И мое дыхание всегда оставалось ровным и сильным. Теперь же ружье оттягивало руку своей тяжестью, но мне оно было необходимо и я не мог расстаться с ним.
Одна миля, другая... Огромные, высоченные валуны, чудовищные утесы, тропа, петляющая между ними. Взобравшись по дороге на самый большой камень, я оглянулся и увидел бандитов, скачущих цепочкой, начало которой скрывалось за поворотом. Я насчитал шестерых, остальные, очевидно, были впереди.
— Ах, вам нужна погоня? — вслух бормотал я. — Ну, держитесь же! Я поведу вас!
Когда бежишь и делаешь широкие шаги, наверняка будешь в состоянии преодолеть несколько миль кряду. Мне было известно также, что, хотя лошадь и бегает быстрее человека, на больших расстояниях он может загнать ее до смерти. Поэтому я умышленно свернул на другую тропинку, идущую параллельно старой тропе, но пролегающую по более неровной местности.
Голые скалы грозно нависали надо мной, дубы постепенно исчезли, то тут, то там стали попадаться на смену древние кедры, заросли кактусов. Чувствовалась близость суровой пустыни Мохавы, которая через несколько миль, там на юге, сольется с другой пустыней — Колорадо.
Прохлада раннего утра сменилась начинающимся зноем. Круто свернув вправо, я спустился почти по отвесному склону между кактусами, пересек русло высохшей речки, прошмыгнув в естественную арку среди нагромождения камней и наконец нашел то, что искал: прямо за ними возвышался сучковатый старый кедр, угнездившийся среди скал.
Здесь всего хватало для надежного укрытия. Рядом, за большим камнем, я обнаружил неглубокую лужицу едва ли в дюйм глубиной и около фута в диаметре, смочил губы, сделав несколько глотков.
Просунув дуло в щель между камнями, я поджидал появление бандитов. Они не заставили себя ждать: в проеме я заметил первого всадника и крепче сжал ружье.
В мои намерения не входило убивать кого-то, но конечно же не милосердие направляло мою пулю: просто мне хотелось, чтобы у них появился раненый, который доставил бы им хлопоты и беспокойство.