Одинокие
Шрифт:
– Чего там. Заказное, поди. Глухарь!
– А если нет?
– Посмотрим, – ворчливо повторил Яковлев.
– Заждались Вас, Ростислав Станиславович, добрый вечер.
Пожилой опер не скрывал своей радости. Он появился на месте убийства первым и вот уже битых два часа занимался тем, что отгонял от мертвого тела праздных зевак. И хотя любопытных было немного – улица, где произошло преступление, была тихой: три или четыре частных коттеджа да где-то в конце её ларек, торгующий сигаретами и пивом, – это занятие ему порядком надоело. Да и свою работу опер выполнил: он опознал убитого – так совпало, он знал его в
– Я больше не нужен, Ростислав Станиславович? Я пошел?
– Иди. Спасибо, Максимыч, – пробурчал Яковлев.
Проводив взглядом удаляющуюся спину в синем кителе и позавидовав оперу, который по пути домой уж наверняка забежит кое-куда погреться горячительным, Яковлев прошелся вперед и, подойдя к трупу, попробовал заглянуть мертвецу в лицо.
Не получилось. Голова убитого была развернута боком. Правой щекой он прижимался к земле, а вся левая – была обильно залита кровью.
Бросалась в глаза развороченная глазница.
Яковлев подумал, что стреляли сзади, а это – выходное отверстие, но тут же обратил внимание на рану посередине теменной кости, и тоже левой. Эта рана – не рана, ранка – практически точно соответствовала размеру пули. Он задумался, пытаясь объяснить это несовпадение.
«Нет, стреляли не сзади».
Капельки холодной воды упали ему за воротник, он поежился и мысленно выругался: «Черт возьми! Торчать под дождем! Разве я обязан?»
Он еще раз посмотрел на труп.
«Значит, выстрел в голову был произведен в тот момент, когда лежащий человек… да, именно, лежащий на земле, на этом самом месте, повернул голову», – догадался он и, поежившись, отошел от тела.
Контур мертвого тела уже обвели мелом: по мокрому асфальту, по лужам, (о, недолговечный, эфемерный труд). Теперь – все ждали фотографа. Он снимал, меняя ракурс и диафрагму. Но, наконец, и он закончил свою работу. Труп переложили в УАЗ, что подъехал еще час назад, и следственная группа, включая трех криминалистов-экспертов, врача, двух оперов из прокуратуры города, двух сержантов-водителей и Зину – следователя-стажера, плавно перебралась в дом. Последним туда вошел Яковлев.
«Плыву», – безмятежно констатировал Александр. Ничто не поразило его, не потрясло. Надо было поступить так раньше, подумал он, хорошо ведь. Порывшись в карманах, он достал сигареты, проверил – сухие ли, и закурил.
Причал – некая точка отсчета – исчез в наступающем сумраке, да и очертания берегов скрылись там же. Он посмотрел за борт. Поверхность воды была ровной, гладкой, как крышка рояля.
Впечатление о том, что время остановилось, стало полным.
«Обстановочка», – неопределенно подумал Яковлев, очутившись внутри.
«Супер!» – воскликнула про себя Зина.
«Ясно, за что грохнули», – подумали все остальные.
Кресла, стулья и столы, диваны, диванчики, пуфики. Телевизоры в бойницах стенок и горок: сколько их – не сосчитать. Шикарные светильники и люстры. Бар. За баром – зеркальная стена (количество многообразных бутылок на её фоне удваивалось, утраивалось и даже пугало). Вазы. Вазы: большие, как амфоры, стояли на полу, поменьше – на тумбочках, вазочки, совсем крохотные, тонко разрисованные ручной вязью, – повсюду. Хрустальные, напоминающие своими стремительными линиями сияющие льдом скалы. Фарфоровые, они – молочно-белые, светящиеся, как женская кожа, голубизной изнутри. Медные. Бронзовые, покрытые чеканкой. Из дорогих и редких сортов древесины: томно-желтого, красного, черного, коричневого цветов, с неповторимыми узорами собственной внутренней структуры, что была видна через плоскость среза.
Вазы.
Вазы без цветов.
И несколько картин.
И все-таки дом казался пустым. Необжитым. Одиноким. Осиротевшим. Он не был запущенным, нет. Идеальная чистота присутствовала в каждой комнате, в каждом коридоре, в каждой ванной, а их было четыре, на обеих кухнях.
Дом без хозяина. Холодный. Пустой.
Ясно, что в нем не жили.
Точнее, жили в трех комнатах на первом этаже.
Яковлев взял фарфоровую вазу, одну из тех, что была размером поменьше, и, небрежно повертев, сердито поставил её на место.
– Безделушка, хм, – презрительно хмыкнул он, – мещанство.
– Начнем? – спросил один из экспертов Яковлева.
– Да, – кивнул Ростислав Станиславович. – Оружие, наркотики, документы, отпечатки.
Перечислял, растягивая фразы паузами, будто что-то жевал – его никто не слушал.
Эксперты, трое молодых ребят, все – не старше тридцати, сами прекрасно знали, что от них требуется. Методично и педантично они делали свою работу: осматривали, обыскивали, фотографировали, маркировали; щедро сыпали вокруг, будто сеяли, а потом отметали прочь серый воздушный порошок – снимали отпечатки пальцев с предметов, с дверных ручек и косяков и, переходя в следующую комнату, предполагали, что и там они не найдут ничего существенного: ни оружия, ни наркотиков, ни взрывчатки, пахнущей рыбой, ни смертельных ядов в пузырьках из-под корвалола, ни видеокассет с «банными приключениями» власть предержащих… Нет. Заведомо! Разве что… что-то среди личных бумаг? А вдруг? Но и там – ничего.
«И не рассчитывал, – думал Ростислав Станиславович, просматривая листок за листком: счета, копии накладных, прайсы, описание оборудования, приглашения на выставки, ярмарки, презентации. – Не интересно! Мусор!»
В том, что убийство заказное, он не сомневался и обнаружить в доме что-либо указывающее на исполнителя не надеялся. Да вообще не надеялся хоть что-то найти.
Правда, один факт мозолил глаза и, более того, вызвал недоумение – на пистолете, найденном у тела, остались хорошие отпечатки. Почему? Или убийца не был профессионалом? Нанимают и любителей. Или, напротив, был настолько уверен в себе? Или, что представлялось наиболее вероятной версией, «пускал» его, Яковлева, по ложному следу.
«Не на того наткнулся, разберемся», – думал Яковлев, вбирая в себя факты. Вот когда они «горячие» – остынут, разрозненные и перемешанные – улягутся, он рассредоточит их по ячейкам своего мозга, равномерно заполнит оба полушария и начнет анализировать, начнет вычерчивать схемы, составлять таблицы, чтобы, отбросив ненужное – плевелы, оставив важное – зерно, уродить истину.
Он встал из-за стола и не торопясь сделал круг.
Рабочий кабинет. Широкий офисный стол. Раньше такие столы называли письменными. Кресло с высокой спинкой, обитое натуральной кожей. Книжный шкаф – в нем преимущественно специальная литература: строительство, экономика, маркетинг. Два компьютера на специальных подставках-тумбах с выдвижными полками и свободное, не занятое, не загроможденное пространство, создающее настроение.