Одинокий лыжник
Шрифт:
Когда я добрался до отеля «Тре Крочи», все его обитатели были на ногах, собирались отправиться наверх тушить пожар. Меня окружили взволнованные люди в лыжных костюмах. Я попросил позвать управляющего. Он протиснулся сквозь толпу, важный на вид маленький человек с утомленным, встревоженным лицом и прилизанной шевелюрой.
— Вы не пострадали, сеньор? Есть ли жертвы?
Я ответил, что с пожаром справиться было невозможно, но что скоро он сам собой погаснет. Затем я спросил, могу ли воспользоваться его телефоном.
— Что за вопрос, сеньор! Только
Он провел меня в свой кабинет и включил два электрических камина. Затем велел принести мне смену одежды, коньяк и горячую еду. Все было исполнено в мгновение ока. Это был великий момент в жизни управляющего. Он демонстрировал постояльцам свое гостеприимство и щедрость. Беспрестанными расспросами о моем самочувствии все то время, пока я прижимал к уху телефонную трубку, разговаривая с Болоньей, Местре, Миланом, он чуть не довел меня до бешенства. Один раз меня вызывал Рим. Но ни с Триестом, ни с Ундиной я соединиться не мог. Никак!
Когда я в третий раз связался с Болоньей, появился Джо. По его виду можно было сказать, что по дороге вниз он не раз падал в снег. Насквозь промокший, в полном изнеможении, он шлепнулся в кресло. Портативная камера по-прежнему болталась у него на шее. Он представил управляющему возможность вновь проявить себя. С Джо стянули лыжный костюм и завернули в чудовищный халат с красно-оранжевыми шевронами. Принесли бутылку коньяка и еду. Пока все это делалось, в перерывах между моими телефонными звонками по всей Италии, я пытался объяснить ему, что произошло в «Кол да Варда».
В самый разгар его расспросов Триест неожиданно спросил, почему я не отзываюсь. Я попросил подсоединить меня к военному коммутатору и добрался, наконец, до майора Масгрова. Он ответил мне сонным голосом, но недовольство его тут же прошло, как только я упомянул имя Инглеза и сказал, что от него требуется.
— Сию минуту позвоню в Ундину и прикажу немедленно принять меры. Пост карабинеров в Кортино, вы сказали? О’кей. Передайте Дереку, что мои люди будут там около девяти, если только на дороге нет завалов.
Все было быстро обговорено, и я со вздохом облегчения положил трубку. Все вернулись в свои постели. Я выглянул в холл. В отеле вновь воцарилась тишина. Швейцар спал, свернувшись калачиком у дверей. Большие часы на стене под лестницей торжественно отстукивали секунды. Было десять минут пятого. Я вернулся в кабинет. Джо похрапывал в кресле. Я отдернул штору и выглянул наружу. Луна огромным желтым шаром лежала на плече у горы Кристалло. Звезды стали ярче, небо потемнело. Только редкие вспышки показывались наверху, куда тянулась трасса канатной дороги. Пожар кончился. Я подвинул один из электрических каминов поближе к креслу и устроился поудобнее в ожидании звонка Инглеза.
Должно быть, я задремал. Был уже седьмой час, когда я проснулся от звука голосов в холле. Затем дверь распахнулась, и в кабинет, шатаясь, вошел Инглез.
Помню, как я вскочил. Я не ожидал его. Его лицо было белое и осунувшееся. Лыжная куртка и штаны порваны в клочья. На груди его штормовки
— Дозвонился до Триеста? — едва слышно спросил он.
— Да, — ответил я. — Люди Масгрова будут у поста карабинеров около девяти.
Инглез криво усмехнулся.
— Теперь это ни к чему...
Хромая, он добрался до письменного стола и буквально упал в кожаное кресло.
— Керамикос мертв.
— Что случилось? — спросил я.
Инглез посмотрел на пишущую машинку, стоявшую на письменном столе, медленно наклонился, подтащил ее ближе к себе, снял крышку и вставил лист бумаги.
— Сигарету, — попросил он.
Я сунул ему в рот сигарету и зажег спичку. Некоторое время он сидел молча; сигарета, дымясь, свисала из угла рта; взор его был устремлен на бумагу.
— Какой сюжет! — произнес он. — Сенсация! Боевик в жизни. Такого еще никогда не было, никогда... — Глаза его засветились обычным энтузиазмом. Пальцы потянулись к клавишам, и он принялся печатать.
От стука машинки проснулся Джо и уставился на Инглеза, как на привидение. Через плечо Дерека я читал:
«ОДИНОКИЙ ЛЫЖНИК.
Сценарий боевика, происшедшего в жизни».
Стук клавишей смолк. Сигарета вывалилась изо рта и упала Инглезу на колени, прожигая коричневую дыру на белых лыжных штанах. Он не замечал этого. Капельки пота сверкали у него на лбу. Он снова застучал на машинке и добавил еще одну строчку:
«Автор Нейль Блэйр».
Затем Инглез со слабой улыбкой обернулся ко мне.
Пузырьки крови появились у него на губах. Кисти рук тяжело придавили клавиши, он наклонился вперед и повалился на пол.
Когда мы подняли его, он был мертв.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
Я глядел на Инглеза, и яркая ненависть к золоту переполнила меня. Что такое это золото? Небольшие брикеты практически бесполезного металла, не больше. И все же золото, хотя и неодушевленное, казалось, обладает присущей только ему индивидуальностью. Оно притягивало к себе людей, словно магнит, — и единственное, что оно порождало, была алчность. История Мидаса показала людям бесполезность золота. И все же в течение всей истории человечества, с тех самых пор, как впервые был обнаружен желтый металл, люди убивали друг друга за обладание им. Тысячи людей гибли в муках от туберкулеза ради того, чтобы добыть золото из глубоких рудников в таких отдаленных местах, как Аляска и Клондайк.
Ради того, чтобы захватить немного золота, Штельбен убил девять человек. И после его смерти, хотя золото было захоронено в сердце Доломитовых Альп, оно привело сюда людей из разных концов Европы, чтобы стравить их между собой. Все эти люди были далеко не лучшими представителями человечества: Стефан Вальдини, гангстер и торговец живым товаром; Карла Рометта, мошенница, выдававшая себя за графиню, немногим лучше обычной проститутки; Джильберт Мэйн, он же Стюарт Росс, дезертир, бандит и убийца; Керамикос, нацистский агент. Все они поплатились жизнью из-за этого золота.