Одинокий медведь желает, или партия для баса

Тур Тереза

Пользуясь тем, что Серый меня обнимал, я спрятала лицо у него на груди. И вздохнула. Откуда же он взялся-то? И есть ли у меня в сумочке влажные салфетки? С потекшим офисным макияжем я как-то не слишком комфортно себя ощущала.

— Вот видишь, Ваня. Все же стрелять! — ликующе произнес мужчина моей мечты. И легонько поцеловал меня в макушку: — Ты — совершенство.

Тут я на него с удивлением посмотрела. Вроде бы не издевается. Как-то странно даже. И выглядит умиротворенным и счастливым. Словно в лотерею миллиард выиграл. Причем

в долларовой валюте.

В ответ ему раздался одобрительно хмыкнули. И сунули мне в руки упаковку влажных салфеток. И… я мельком, краем глаза заметила на ухоженной мужской руке гладкое золотое кольцо. Клубничное мороженое, салфетки с собой и кольцо. Ага. Ваня женат, причем давно и похоже счастливо.

Почему-то меня это обрадовало. Уютнее как-то стало.

— Спасибо, — пробормотала я, вынимая салфетку из пачки и отворачиваясь от Серого. Снятие потекшего макияжа — дело слишком интимное. И зеркальце не помешало бы.

— Ваня, — скомандовал тем временем Серый, — придумай или нарисуй мне фломастер. Черный.

— Фломастер-то зачем?

— Карина нарисует того, кто ее обидел. Будем палить.

— В голову? — с редким пониманием сути дела уточнил Ваня.

— Ну, в конечном итоге и туда, — не стал спорить Серый.

Он развернул меня к себе, вытянул из пачки еще одну салфетку и бережно стер с моего лица остатки безобразия. Этак легко, непринужденно и чуть ли ни привычно, словно тысячу раз помогал зареванным дамам ликвидировать последствия аварий.

А я, не пытаясь больше прятаться, искоса глянула на его друга. Того самого Ваню, из-за которого Серый сорвался. И унесся, будто асфальт под колесами горел.

Ваня был блондином. Тонкий, звонкий, изящный. В чем-то невозможном для нормального человека кислотно-оранжевом, сияющем даже в нашей бархатной ночи. Апельсиновое солнце. Только солнце хмурилось, сжимало и кусало губы, и занавесилось длиннющей челкой так, что половины лица было не видно. В сочетании с кепкой козырьком назад и узкими белыми штанами… Не знай я, что Ваня — друг Серого и не заметь обручальное кольцо, дала бы ему лет двадцать от силы. И пламенную любовь к аниме.

Что ж. С Ваней более-менее понятно, а вот кто такая Олеся? М… жена Вани? Или все же...

Так. Уймись, Карина. Не придумывай имена вашим с Серым шестерым детям. Лучше улыбнись и скажи:

— Спасибо… э… Иван?

Мне в ответ улыбнулись из-под челки.

— Приятно познакомиться… Карина.

— Карина, — подтвердил Серый. Гордо так. И обнял за плечи, мол, не просто какая-то там Карина, а моя личная Карина. — Идем стрелять.

В ближайшем тире нашлось все. Как по волшебству. Возможно, волшебство заключалось всего лишь в нескольких купюрах — только возможно. Серый сделал свое чудо как-то на удивление непринужденно и деликатно. В общем, было все.

Винтовки.

Ватман.

Цветные маркеры.

Детский восторг — в моей душе, как результат волшебства. Я говорила, что Серый — мужчина мечты? Так вот. Подтверждаю. Таких больше не бывает, мир не вынесет два совершенства одновременно. Рухнет от счастья.

Впрочем, Ваня тоже был ничего так. Пока Серый устраивал волшебство с ватманом и маркерами, Ваня…

— Ты достойна лучших райских яблок, но это же Сочи, — и мне протянули персик.

Персик был огромный, мягкий и сочный. Я изгваздалась им по самые ушки, Ваня довольно улыбался, а Серый грозно сверкал на него синющими глазами, обнимая меня и сцеловывая персиковый сок с моих губ.

Ну как так можно, а? Это вообще незаконно, так целоваться! И быть таким, таким…

— На, твори, — вручили мне маркеры и та-ак многообещающе улыбнулись, что я едва не забыла, кого же мне так хотелось пристрелить. А потом гордо пояснили для благодарной публики: — Кариночка у меня художница!

Прозвучало почти как «Кариночка у меня круче Ренуара».

Черт. Ну приятно же!

— Как там зовут злодея, обидевшего принцессу? — спросил Ваня, примериваясь к одному из пустых ватманских листов, уже приколотых к задней стенке тира.

— Марат, — сказала я. — Но на злодея он не тянет. Так. Гнусь мелкая.

Серый понимающе хмыкнул. Хотя что он там мог понять? Вряд ли его хоть когда-то принимали на работу с условием «будешь хорошей девочкой прямо на этом столе».

М-да. Посмотрела бы я на того смельчака — потом, в больничке, со свернутым носом и переломанными хваталками.

Пока я отвлеклась на прекрасную мечту — Марата в гипсе — Ваня подписал оба листа. Один «Марат» и один «Лев, царь звездей».

— Ваня-Ваня, — прогудел Серый не то укоризненно, не то сочувственно.

— Душа просит, — задорно встряхнув челкой, ответил Ваня. — Требует даже! Или ты против?

— Ну что ты. Я даже запечатлею для потомков, как грозен наш Ваня.

Пока они обсуждали Ваню Грозного и оценят ли потомки, я творила шарж. Быстрый. Вдохновенный. Отличный, надо сказать, шарж. В меру гнусный, в меру самовлюбленный, не в меру похотливый. Особенно удались глазки. Этакие… ну… что прямо кирпича просят. Или перцу. Черного, молотого.

— Вах! Талантливый дэвушка! — восхитился владелец тира. — Стрэлять такой жалка, ай, жалка! Нарисуешь меня, а? Будешь мой постоянный клиент, стрэлять бэсплатно!

— Кариночка подумает, — вместо меня отозвался Серый. О-очень дипломатично.

Нет, честно. Я оценила. Он даже не зарычал как ревнивый Отелло, просто обозначил диспозицию: Кариночка имеет право сама распоряжаться своим временем и талантом, а я поддержу, чтобы Каринчка ни решила. Ну, мне показалось, что прозвучало именно так. Или просто я его идеализирую.

Имею право, между прочим!

— И как выглядит этот ваш «царь звездей»? — спросила я у Вани.

— Царь наш… э… а вот! — и мне показали фотку в телефоне.