Одинокий волк
Шрифт:
Мне не нужен Джо, чтобы все объяснить: это иск в суд, который назначит постоянного опекуна для Люка. Документы прислали на мое имя, потому что Кара, будучи заинтересованной стороной, все-таки несовершеннолетняя. Именно поэтому сравнение не в ее пользу.
Эй, ребята, — зову я, — время пить горячий шоколад!
Близнецы не хотят еще заходить в дом, но я должна сообщить Каре об иске. Поэтому мы договариваемся, что сегодня днем они проведут лишних полчаса перед телевизором. Я усаживаю детей на диване, включаю их любимый детский канал «Никелодеон»
Кара сидит у письменного стола, смотрит в сети видео, на котором ее отец склонился над тушей между двумя волками. Вероятно, его загрузил один из посетителей Редмонда — сотни таких можно найти, если набрать в строке поиска имя Люка. Наблюдение за тем, как взрослый мужчина отстаивает права на свою долю между клацающими челюстями двух диких животных, наверное, никогда не утратит своей новизны. Интересно, как бы эти операторы-любители отреагировали, если бы узнали, что от поедания сырых внутренностей теленка у Люка развилась такая диарея, что он стал заранее извлекать органы из туши, а Уолтер их поджаривал и засовывал назад в маленьких полиэтиленовых пакетиках. Животные ни о чем не догадывались — они считали, что он просто ест предназначенную ему порцию мяса, — но пищеварительная система Люка бунтовать перестала.
Как бы ему ни хотелось представлять себя волком, собственное тело ему изменило.
Кара, увидев меня, разворачивается на стуле. Она заметно нервничает.
Прости за то, что ушла без спроса, — начинает она. — Но если бы я сказала, куда иду, ты никогда бы меня не отпустила.
Я присаживаюсь на ее кровать.
Извинение с попыткой оправдаться не совсем похоже на извинение, — замечаю я. — И если честно, я могу простить тебя за это, потому что понимаю: ты думала об отце. Труднее простить все то, что ты наговорила там внизу. Не существует никакого соревнования между тобой и братом. Между тобой и близнецами.
Кара отводит взгляд.
Трудно соперничать с измученным беглецом и крошками-милашками.
Никто ни с кем не соперничает, Кара, — убеждаю я. — Потому что я ни на кого бы тебя не променяла. И лучше тебя нет никого.
Она откусывает заусениц на большом пальце.
Когда уехал Эдвард, ты приходила в мою спальню и ложилась со мной рядом. Думала, что я сплю, но я не спала, — говорит Кара. — Я загадывала желание на каждую звезду, на каждую упавшую ресничку, чтобы он оставался там, где был, чтобы ты продолжала приходить в мою спальню. Раньше были только мы вдвоем, ты и я, но однажды все изменилось. — Она сглатывает. — Сначала ушел Эдвард, в следующий миг не было уже тебя. Много лет были только я и папа.
Кара может считать, что я люблю ее меньше, чем ее брата, но не только у родителей есть любимчики. Оба — и Кара, и Эдвард — больше любили Люка. И как его не любить? Он научил их ориентироваться в лесу, показал, какой клевер съедобный, сажал им волчат на колени, и те жевали им рукава. Что касается меня, я заставляла их убирать в комнатах и пичкала брокколи.
Я хочу прикоснуться к Каре, однако
Знаешь, когда я узнала, что беременна тобой, то разрыдалась.
У Кары от удивления рот приоткрывается, как будто она ожидала подобного признания, но никогда не думала, что у меня хватит духу сказать об этом вслух.
Я не думала, что смогу полюбить еще одного ребенка так же сильно, как любила того, которого уже родила, — продолжаю я. — Но когда я впервые взяла тебя на руки, случилось удивительное. Было ощущение, что мое сердце неожиданно развернулось. Как будто в нем был тайный уголок, о существовании которого я и не подозревала, и места в нем хватит вам двоим. — Я пристально смотрю на дочь. — Как только мои чувства развернулись, обратной дороги, не было. Без тебя я бы чувствовала пустоту.
Кара подается вперед, волосы падают ей на лицо.
Дети не всегда чувствуют то же самое.
Я не выбирала между тобой и Эдвардом, — уверяю я. — Я выбираю вас двоих. Именно поэтому я отдаю это тебе. — Я протягиваю ей повестку в суд. — В четверг суд назначит твоему отцу постоянного опекуна.
Глаза Кары округляются.
И того, кого выберет суд, врачи обязаны будут слушаться?
Да, — подтверждаю я.
А в документах стоит твое имя, потому что ты мой официальный опекун.
Наверное. Видимо, Эдвард получил такой же пакет документов.
Она встает так поспешно, что отталкивает кресло.
Они должны выбрать тебя! — говорит она. — Тебе нужен адвокат...
Я тут же поднимаю вверх руку.
Кара, я никоим образом не намерена вмешиваться в жизнь твоего отца.
«Или в его смерть», — думаю про себя.
Через три месяца мне исполнится восемнадцать! — молит она. — Единственное, что тебе придется делать, — это озвучивать то, что буду говорить тебя я, а врачи будут тебя слушать. И кто знает, возможно, к тому времени папа уж поправится.
Милая, я знаю, как сильно ты любишь отца, но это выше моих сил. Твой отец — как американские горки, больше мне такого «аттракциона» не выдержать.
Ты не понимаешь! — восклицает Кара. — Я не могу его потерять.
Если честно, то понимаю, — негромко возражаю я. — Было время, когда я ощущала то же самое. Другого такого, как твой отец, на свете нет. Но мне приходится напоминать себе, что он больше не тот мужчина, в которого я когда-то влюбилась. Что он сам сделал неправильный выбор.
Кара поднимает решительные, без единой слезинки глаза.
Такого он не выбирал, — отвечает она. — Может быть, мама, он и оставил тебя, но он никогда бы меня не бросил.
Ее слова всколыхнули воспоминания. Я беременна Карой. Люк лежит рядом, обнимая меня. «У альфа-самки может случиться ложная беременность», — говорит он.
«Я абсолютно уверена, что эта — настоящая, — отвечаю я, поворачиваясь в надежде найти удобное положение для своего живота. — Представить не могу, что можно пожелать иметь ложную беременность!»