Одинокий волк
Шрифт:
Глаза заливает дождь, я чувствую запах дыма, но не вижу отца.
– Папа! – зову я, но слышу свой голос только у себя в голове.
Сердце бьется в непривычном месте. Я смотрю на плечо, где чувствую сердцебиение.
– Похоже на перелом лопатки, и, возможно, сломаны ребра. Кара! Ты Кара?
Откуда она знает, как меня зовут?
– Ты попала в аварию, – объясняет мне женщина. – Мы отвезем тебя в больницу.
– Мой… папа… – выдавливаю я из себя. Каждое слово – как нож в руку.
Поворачиваю голову, пытаясь найти
Неожиданно я вспоминаю. Паутина разбитого лобового стекла, идущий юзом грузовик, запах бензина… Как я звала отца, а он не отвечал. Меня начинает бить дрожь.
– Ты невероятно храбрая девочка, – хвалит меня женщина. – В твоем состоянии вытянуть папу из машины…
Однажды я смотрела интервью с девочкой-подростком, которая подняла холодильник, который случайно упал на ее маленького двоюродного братика. Все дело в адреналине.
Пожарный, загораживающий мне обзор, отходит, и я вижу еще одну бригаду скорой помощи, окружившую моего неподвижно лежащего на земле отца.
– Если бы не ты, – добавляет женщина, – твой отец наверняка бы погиб.
Позже я задумаюсь над тем, действительно ли ее слова побудили меня сделать то, что я сделала. Но тогда я просто заплакала. Потому что понимала, как ее слова далеки от истины!
Мне постоянно задают вопрос: «Как ты мог? Как вообще можно отказаться от цивилизации, бросить семью, уйти жить в леса Канады со стаей диких волков? Как можно отказаться от горячего душа, кофе, общения с людьми, разговоров, вычеркнуть на два года из своей жизни детей?»
Не приходится тосковать по горячему душу, если из-за мыла стае труднее распознать твой запах.
Не станешь скучать по кофе, когда твои чувства и без него постоянно напряжены.
И ни к чему общение с людьми, когда жмешься к теплым бокам двух своих братьев-волков. И разговоры не нужны, когда выучишь язык зверей.
И семью ты не бросаешь. Находишь свое законное место в новой семье.
Как видите, на самом деле вопрос не в том, почему я променял этот мир на жизнь в лесу.
Вопрос в том – как я заставил себя вернуться.
Раньше я постоянно жила в ожидании звонка из больницы, и, как я и предполагала, он раздался среди ночи.
– Алло, – отвечаю я, садясь на кровати и на мгновение забывая, что теперь у меня другая жизнь, новый муж.
– Кто звонит? – спрашивает Джо, поворачиваясь на бок.
Но звонят не по поводу Люка.
– Да, я мама Кары, – подтверждаю я. – С ней все в порядке?
– Она попала в автомобильную аварию, – сообщает медсестра. – У нее сложный перелом плеча. Состояние стабильное, но необходима операция…
Я уже вскочила с кровати и пытаюсь в темноте натянуть джинсы.
– Еду! – бросаю я в трубку.
Джо зажигает свет и садится.
– Кара попала в аварию, – говорю я.
Он не спрашивает, почему позвонили мне, а не Люку, отцу, с которым она живет. Возможно, ему звонили. С другой стороны, вполне вероятно, что Люк недоступен. Я натягиваю свитер и сую ноги в сабо, пытаясь мыслить рационально и не поддаться эмоциям.
– Элизабет на завтрак не любит блинчики, а Джейсону необходимо принести разрешение на экскурсию… – Я поднимаю голову. – Тебе завтра нужно быть в суде?
– Обо мне не волнуйся, – успокаивает Джо. – Я позабочусь о близнецах, о судье и обо всем остальном. Поезжай к Каре.
Временами я поверить не могу, насколько мне повезло, что я вышла замуж за этого человека. Иногда я думаю, что после стольких лет жизни с Люком я этого заслуживаю. Но иногда – как сейчас – я уверена, что мне придется за это еще заплатить.
Когда я подбегаю к стойке информатора в травмопункте, людей там немного.
– Кара Уоррен! – выдыхаю я. – Ее привезла скорая помощь… Она моя дочь…
Все мои предложения повисают в воздухе, как надутые гелием шарики.
Медсестра провожает меня в коридор, куда выходят стеклянные двери, задрапированные занавесками. Некоторые двери открыты. На тележке я вижу пожилую женщину в больничном халате. Мужчину с разорванными на колене джинсами, его распухшая лодыжка приподнята вверх. Мы пропускаем коляску с роженицей, сосредоточившейся на правильном дыхании.
Водить машину Кару научил Люк. Несмотря на собственную беспечность, если речь шла о безопасности дочери, он был непоколебим. Вместо сорока часов вождения перед сдачей на права он заставил ее ездить пятьдесят. Она осторожный, внимательный водитель. Но почему ее не было дома так поздно в будний день? Авария произошла по ее вине? Кто-нибудь еще пострадал?
Наконец медсестра входит в одну из палат. Кара – такая маленькая и испуганная – лежит на кровати. В темных волосах, на лице, на свитере запеклась кровь. Ее рука туго прибинтована к телу.
– Мамочка… – всхлипывает она. Даже и не помню, когда она в последний раз называла меня мамочкой.
Она рыдает, когда я заключаю ее в объятия.
– Все будет хорошо, – успокаиваю я.
Кара поднимает на меня заплаканные глаза, из носа у нее течет.
– Где папа?
Эти слова не должны меня ранить, но мне больно.
– Уверена, что ему уже позвонили из больницы…
В палату входит врач-ординатор.
– Вы мать Кары? Нам необходимо ваше согласие, прежде чем мы повезем ее на операцию.