Одиссея креативной королевы
Шрифт:
– Миледи, - очень тихо сказала японка, - я должна признаться вам, но могу это сделать только после того, как вы пообещаете сохранить мое признание в тайне.
– Yakusoku shimasu moshi meiyo to no gokansei.
(Я обещаю если это совместимо с честью), - произнесла Боудис формулировку, которая применялась самураями до эпохи Мейдзи.
– Sore jubun'na (этого достаточно), - ответила Танигути Назуми, - я должна признаться, миледи, что это я взломала сайт таблоида «Mail-Live» за 29 мая, и заменила материал
– Вы? Но зачем?
– Затем, чтобы парламент Новой Зеландии признал: вы были и остаетесь королевой.
…Тут королеве вдруг вспомнилась песенка команды «Ace of Base» начала века.
«Tokyo girl, Tokyo girl,
You’ve got the moves to rule the world…»
…Похоже, что конкретная девушка из Токио всерьез решила поиметь этот мир.
– Гм… - произнесла королева, - …Назуми, а почему для вас это так важно?
– Потому, миледи, что я уверена: это правильно.
– Назуми, неужели вы думаете, что одна перекроенная статья изменит политику?
– Изменит, - ответила японка, - потому что есть не только статья. Но остальное – чужая тайна. Я не могу говорить об этом. А перекроенная статья, это узел линий истории. Как письмо Эйнштейна Рузвельту в 1939-м, это узел, из которого выросла атомная бомба.
…
Тот же день 30 мая, Токелау-Атафу. За час до заката. Коттедж Ларвефа на моту Туага.
– Письмо Эйнштейна Рузвельту в 1939-м, - произнес Хобо Ван, - это узел, из которого выросла атомная бомба. Это главное, что сделал Эйнштейн в своей жизни. Остальное сделали бы другие гении науки, без него, может, разве что, на год-два позже.
– Вы так уверенно говорите… - с сомнением в голосе отозвалась Айрис Шелтон.
– Я уверенно говорю потому, что прикладная кибернетика дает возможность во многих случаях строить линии исторического сценария. Эти линии ветвятся или склеиваются в особых точках, называемых «узлами». История мало чем отличается от неравновесной термодинамики. Если быть точным, то история – просто один из видов неравновесного термодинамического процесса в планетарной популяции хомосапиенсов.
– Магистр Хобо, я не буду спорить с вами о том, что сделали, или сделали бы ученые в области развития науки. Мы встретились тут тет-а-тет поговорить об этике Эйнштейна, поскольку вы не захотели поднимать этот вопрос на экспромте-семинаре по физике.
– Да, - он кивнул, - деградация этики Эйнштейна отражает нечто важное, некий особый феномен социальной психологии, который, возможно, пригодится в вашей работе.
– Деградация этики Эйнштейна? – переспросила австралийка, - О чем вы, магистр?
– Я о двух его статьях. «Религия и наука» в 1930-м, и «Наука и религия» через 10 лет. Почему великий ученый отступил от своей этики рационального знания, отвергавшей иудео-христианский морализм, и ухватился за этот самый дегенеративный морализм?
– Э-э… Извините, магистр, но, боюсь, я не читала эти статьи.
– Aita pe-a, - ответил Хобо Ван, и протянул ей планшетник, – вот прочтите. Я выделил красным маркером некоторые фразы. На мой взгляд, они принципиальны.
…Эти две статьи произвели на Айрис тяжелое впечатление. Особенно – те фрагменты, которые были выделены магистерским маркером:
1930.
«Привилегированный класс сочетает светскую власть с функциями жрецов, либо же правящая политическая каста объединяется с кастой жрецов для достижения общих интересов».
«Этическое поведение человека должно основываться на сочувствии, образовании и общественных связях. Никакой религиозной основы для этого не требуется. Было бы очень скверно для людей, если бы их можно было удерживать лишь силой страха и кары и надеждой на воздаяние по заслугам после смерти. Нетрудно понять, почему церковь различных направлений всегда боролась с наукой и преследовала ее приверженцев».
1940.
«Высшие принципы наших устремлений и оценки даны нам иудейско-христианской религиозной традицией. Она ставит высокую цель, которую, при нашей слабости мы в состоянии достичь только не полностью, но которая дает прочное основание нашим устремлениям и оценкам».
«Если взять эти высокие принципы и сравнить их с современной жизнью и духом нашего времени, станет ясно, что цивилизованное человечество находится в настоящее время в смертельной опасности».
…Трудно было представить, что эти два текста написаны одним автором. Напрашивался вывод, что между 1930-м и 1940-м автор испытал надлом, опрокинувший его жизненные ценности. Возможно, приход нацистов к власти, или начало Второй Мировой войны?
– Это лишь частности, - отозвался Хобо Ван.
– О, черт!
– Айрис тряхнула головой, - Похоже, я стала думать вслух.
– На закате это нормально, - магистр улыбнулся, - особый астрономический момент, по наблюдениям психологов, влияет на эмоциональный фон человека.
– Да, это так, магистр Хобо.
– …Поэтому, - продолжил он, - давайте сделаем паузу и просто посмотрим.
…Последний сверкающий краешек солнца утонул в океане, и на лагуну упала ночь, как черный занавес в огромном театральном зале. На мгновение вспыхнуло алое зарево над горизонтом, а затем сразу очень ярко вспыхнули звезды. Лишь здесь, в экваториальной полосе так стремительно меняется небо. Хобо Ван, не торопясь, добавил какао в чашки, прикурил тонкую сигару из листа самоанского табака, и произнес: