Одиссея подводного диверсанта
Шрифт:
– Она же нам помогла. Не будем делать глупостей.
– Думаешь движение шхуны не засекли?
– Засекли, но обратили меньше внимания, рыбацкая шхуна их совсем не интересует. А теперь посчитай? За сколько времени тот парень из селения дойдет до военных на радиолокационной станции?
– Думаю часа за четыре.
– Сколько прошло времени, пока мы доплыли сюда?
– Часа четыре.
– Видишь, в нашем распоряжении еще часа два.
– Почему два? Ничего не осталось.
– Пока установят, что мы
– Может на шхуне надо было сразу доплыть до материка?
– Чтобы они догадались зачем мы здесь. Нет. Пусть думают, что мы на воде или в воде и ломают себе голову, почему мы появились в этом месте.
– А почему мы появились на этом месте? Может расскажешь мне все же...
– Пошли... поговорим...
Я веду его по прибрежному пляжу из массы окатанных камней, подальше от места высадки..
– Вон там правее залива, - провожу рукой вдаль, - в конце которого есть городишко Альте, находится станция слежения, в которую стекает вся информация о прошедших мимо берегов Норвегии судах и кораблях. Нам надо ее взять и разобраться, где же натыканы гидрофоны.
– Мы ее должны того... взорвать..., сжечь.
– Вроде бы и так, но прежде всего нужна карта постановки подслушивающих устройств. Пусть мы уничтожим станцию, они возьмут и поставят новую, а вот гидрофоны останутся на своих местах.
Воронов чешет подбородок.
– Все ясно, командир.
Шхуна отходит, мы тепло прощаемся с женщиной.
– Я вас не выдам, - кричит она мне.
– Если будут допрашивать, скажу, что под дулом пистолета вынуждена довести вас до северной части островов Серейя.
Я с грустью смотрю на нее. Движение шхуны давно переснято на карты на станции слежения. Единственное, что пока не вызывает реакции со стороны военных и пограничников, так это то, что судно не военное, а гражданское, уже не раз ходившее здесь. Когда они узнают, что нас прокатили на нем, вот будет потеха... Сюда хлынут все... корабли, пловцы, военные.
– Мичман, надувайте лодки, - прошу я Воронова, - нам пора двигаться дальше.
Идем на веслах, медленно как черепахи, течение сносит на восток и приходится брать бесконечные поправки, чтобы не сбиться с курса. Я по прежнему не хочу включать двигатели, чтобы не привлечь внимания шумом в воде. Проходит часа три.
– Товарищ, старший лейтенант, - кричит один из пловцов, - сзади нас корабль.
Хватаю бинокль и вижу вдали торчащие из воды мачты, характерные для боевых кораблей.
– Мать твою. Включить движки.
Теперь терять нечего. Две лодки под моторами несутся к спасительному материку, а его, как назло, впереди не видно.
Это большой катер береговой обороны, то, что он идет за нами нет сомнения. Мы его видим в бинокль почти полностью. Неужели придется уходить под воду. Это совсем не входит в мои планы.
– Товарищ, старший лейтенант, берег, - кричит вперед смотрящий пловец.
На горизонте выплыла неровная темная полоска гор. Кораблик, который сзади меня пока в кабельтовых двадцати. Успеем или нет?
Солнце светит по прежнему ярко, что не очень характерно для севера. Мы уже различаем очертания берега и бурунов воды у подводных скалистых выступов, раскиданных далеко от суши.
– С катера приказывают остановиться, - доносится голос пловца.
Я сижу сзади у руля и все время меняю курс, чтобы на всякий случай сбить наводчиков орудий, наверняка пытающихся взять нас на прицел.
– Передайте мичману, - кричу я пловцу сидящему впереди меня, - чтобы он оттянулся от меня и все время менял курс.
Сзади раздается гул и одновременно перед лодкой Воронова поднимается столб воды. Тот успевает вильнуть и резко уходит вправо. Я беру направление влево на пенистую воду между каменных выступов. Опять гул и уже передо мной в воду летят осколки камней от взрыва снаряда. Лодку подбрасывает и тут же нас стремительно подхватывает волна и несет между двух валунов, прямо в бурлящую кромку берега.
– Хватайте снаряжение, все в укрытие, - ору я.
Мы прячемся за разбросанные гранитные глыбы и валуны. Катер болтается метрах в четыреста от берега, из-за подводных камней он не рискует приблизится. С него остервенело стреляют из пулеметов.
– Перебежками, уходим влево.
Я заметил неровный раскол в скальном подъеме и теперь всех пытаюсь направить туда. Мимо меня, проскальзывает мичман, помимо снаряжения, он волочет по камням надувную лодку, кормой вперед.
– Сними мотор.
– Это мы сейчас.
Стрельба прекратилась, я прижался к валуну и наблюдаю, что будет дальше. Катер подрейфовал минут двадцать, потом развернулся и пошел в море. Что же происходит? Почему он ушел?
Я собираю пловцов.
– Все на месте, раненые есть?
Но раненых или порезанных осколками не оказалось.
– Товарищ старший лейтенант, с одной лодкой плохо... посекло ее..., сообщает мне один из пловцов.
– Это, салага, не мог ее спасти, - взрывается Воронов, ткнув пальцем на мальчика, подсунутого мне адмиралом.
– Я же видел, как он прикрывался ей, а не прятал лодку за камнями.
– Отставить.
С лодкой действительно плохо. Две секции пробиты пулями, а дно рассечено.
– Вот черт, лодку и мотор выбросить в море, - приказываю я.
Двое пловцов, для верности, кинжалами пробивают лодку, заворачивают в лохмотьях мотор и тащат в воду.
– Что теперь делать то?
– спрашивает Воронов.
– Сколько осталось до темноты?
– Часа полтора.
– Сейчас пойдем на запад. Оставить просто так, они нас не могут. Сюда скоро сбросят десант.
Мичман кивает головой.