Одиссея "Варяга"
Шрифт:
Старый крейсер за те же десять минут завязки боя получил шестнадцать попаданий пяти и шестидюймовыми снарядами, и четыре нокаутирующих восьмидюймовых удара. Теоретически нокаутирующих... Поскольку тут-то и начали сбываться предчувствия Попова. Его старик "Мономах" горел в средней части как деревенская изба подожженная молнией, потерял три орудия разбитыми и три временно вышедшими из строя, над броневым поясом борт был пробит в четырех местах, но... Но сам броневой пояс пока держался. Только один из попавших в него трех восьмидюймовых снарядов смог его пробить, но и тот разорвался в угольной яме.
Тем временем находившиеся за кормой "Мономаха" еще два крейсера, неотвратимо приближались. Судя по всему, и они тоже японские, но подробнее за дымом рассмотреть их пока не получалось ни у Попова, ни у его японского визави.
Контр-адмиралу Дева казалось, что жизнь дерзких русских кораблей, заступивших дорогу самому современному крейсерскому отряду Императорского флота, измеряется уже минутами. У них не было никаких шансов остановить три его корабля, самый слабый из которых - "Иосино" - превосходил по силам "Мономаха" раза в полтора, но... Но соотношение сил в морском бою иногда играет не столь определяющую роль как на суше. Удача порой может заменить больший калибр, хотя это и случается раз в сто лет.
Тень сомнения в грядущей "чистой" победе впервые посетила японского адмирала, когда, для начала, "Иосино" поймал давно полагающийся ему по законам вероятности снаряд с "Мономаха". Прямо под основание первой трубы. И окутанный паром резко сбавил ход. Отстав от головной пары Девы, крейсер начал нацеливаться под хвост транспортной колонне и Попов разрывался между необходимостью продолжать бой с оставшимися противниками и что-то делать для прикрытия трампов от неминуемо подходящего к ним вражеского крейсера. Сигнальщик уже начал семафорить "соколам" приказ атаковать крейсер, когда прямо по курсу "Иосино" встали три снарядных всплеска.
– Смотрите! Смотрите, те японцы, что нас догоняют, по "собачке" своей влепили!
– раздался вдруг восторженный крик лейтенанта Гирса.
– Да, Николай Михайлович, Вы определенно правы. Сдается, что это не случайный выстрел. И там, все-таки, наши. Это же пристрелочный полузалп. Смотрите внимательнее. Вот: второй! Это точно наши!
– раздался с левого крыла мостика голос старшего штурмана полковника Шольца.
– С марса передают: похоже, что первым идет "Светлана"!
– Ну, коли так, то второй трехтрубник может быть только "Палладой". Рощаковскому - отставить атаку. Пока.
Нашего полку прибыло, господа! Ура, братцы! Наши идут!
Над палубами избиваемых русских крейсеров прокатилось отчаянное "Ура". И даже пушки, казалось, застучали, зарявкали веселее.
Прикинув, что на этом курсе уже через десяток-другой минут два подходящих русских крейсера займутся им всерьез, командир "Иосино" повернул за флагманом, что было вполне логично. И открыл частый огонь по купцам, выбрав для начала ближайший к нему четвертый в колонне пароход. Сам "Иосино" пока обстреливался с кормы "Палладой" и "Светланой", а с носа по нему вели огонь канониры кормового плутонга "Мономаха".
Вскоре несчастная "Малайя" уже проглатывала снаряд за снарядом. Команду из гражданских моряков никто не учил заделывать снарядные пробоины, и учения по тушению пожаров проводились на порядок реже, чем на боевых кораблях. Увы, сейчас матросам пришлось вспомнить именно эти навыки. Впрочем, "Малайя" была обречена по любому - ничем не защищенный транспорт не может долго противостоять огню скорострельных орудий полноценного крейсера... Примерно через десять минут расстрела "Иосино" попал-таки шестидюймовым снарядом в его котельное. Взрыв огнетрубного котла куда серьезнее, чем взрыв даже восьмидюймового снаряда...
На мостике флагманского "Кассаги" офицеры оживленно переговаривались. Контр-адмирал Дева тоже был доволен. "Иосино" быстро утопил первый русский транспорт, и сейчас пристреливается по следующему. Если он и не сможет его добить, все-таки долго подставляться под огонь двух крейсеров не следует, то эсминцы уже получили приказ, обрезать корму "Мономаху", и атаковать транспорта. "Кассаги" минут за десять выбьет из строя "Штандарт", а скорее всего, просто утопит эту наглую яхту, она уже горит почти по всей длине. "Читосе" должен на равных продержаться это время с неожиданно живучим "Мономахом". Потом, если старый русский крейсер и не удастся утопить, он просто не сможет догнать японцев, пока те будут добивать передние транспорта.
– Мина!
– раздался неожиданный крик сигнальщика.
"Логично," - подумал Дева, наблюдая за пенной дорожкой выпущенной с "Штандарта" торпеды. Русские пытаются использовать свой последний шанс нас отогнать, только смысл? На такой дистанции это бесполезно".
– На всякий случай, примите три румба влево, - отдал Дева приказ командиру "Кассаги", капитану 2 ранга Идэ. И в этот момент над морем прокатился рокот глухого, мощного удара, перекрывшего вой и разрывы снарядов.
– Взрыв на "Читосе"!!!
– раздался отчаянный фальцет того же сигнальщика, еще до того как крейсер лег на новый курс.
Мгновенно переведя взгляд на идущий в кильватере крейсер, Дева просто не мог поверить своим глазам! Казалось, что выдуманный когда-то японскими рыбаками Годзилла, разбуженный звуками орудийной канонады, всплыл на поверхность, и в ярости откусил половину борта первому попавшемуся ему кораблю. Которым на свою беду оказался именно "Читосе"...
Дева пока не мог понять, что именно там могло случиться? Ни на "Мономахе", ни тем более на "Штандарте" не было орудий, способных пробить четырехдюймовый скос бронепалубы и вызвать взрыв котлов или погребов боезапаса, но... Но опровергая эту безупречную логику, окутанный клубами дыма и пара "Читосе", почти не снижая скорости, стремительно валился на правый борт. Чтобы не выпрямиться уже никогда...
Из четырех сотен членов его экипажа голландский трамп вечером спас двух моряков, находившихся на спасательном плоту русского типа. С их слов и была составлена потом картина гибели корабля. После переноса "Мономахом" огня с головного японца на "Читосе", в тот попало всего три или четыре снаряда. Почему один из них разорвался практически на торпедном аппарате левого борта, почему сдетонировала боеголовка торпеды, и почему от взрыва вырвало почти половину борта? Просто цепь случайностей, судьба продолжала кидать кубик, и этому кораблю не выпало "жизнь".