Одиссея "Варяга"
Шрифт:
Преследовать силами четырех крейсеров, из которых один бронепалубный, эскадру из двух броненосцев, четырех броненосных крейсеров и двух бронепалубников, смысла не имело. Бессильно проводив взглядом корабли Камимуры, скрывающиеся в морозной дымке, Руднев похромал в землянку к минерам. Дотопав туда, он устроил разнос дежурившему поручику на предмет, почему более чем за час нахождения кораблей на минном поле никто не подорвался. Оправдывающийся поручик из крепостных минеров со следами вчерашнего возлияния на лице, что-то лопотал по поводу непригодности телеграфных проводов для инженерного
В сердцах плюнув, Руднев с матом со все дури здоровой ногой пнул ящик с рубильником, который подавал напряжение от батарей на мины. Проскочила неслабая искра, деревянная облицовка ящика и носок сапога обуглились, а в воздухе приятно запахло озоном. И в тот же момент земля и море вздрогнули... А еще через несколько секунд с моря донесся долгий и протяжный грохот взрыва. Вернее, нескольких взрывов, слившихся в один.
– Шес... Се... Восемь подрывов!
– донеслись до оцепеневшего Руднева крики наблюдателей.
К сожалению, японская эскадра уже скрылась из виду и не могла полюбоваться на устроенный в ее честь фейерверк, на создание которого ушло так много сил и средств...
Глава 5. Ели, пили, веселились. Протрезвели - прослезились...
Владивосток подводил итоги бомбардировки. В городе, как и предсказывал Стемман, повыбило немало стекол, особенно пострадали районы, прилегающие к порту. Если в реальности Карпышева японцы ограничились скорее демонстрационной атакой, то на этот раз они действительно пытались уничтожить корабли в гавани. Поэтому счет жертв шел не на единицы, а на десятки. Причем жертв было бы гораздо больше, если бы не погреба и не отрытые во дворах по приказу Руднева "щели". Все же двенадцать дюймов главного калибра броненосцев - это на порядок серьезнее, чем восемь дюймов Камимуры.
Флот тоже пострадал сильнее, чем в старой реальности - "Рюрик" получил восьмидюймовый полубронебойный снаряд в носовую оконечность. Пожар, изрешеченные осколками снасти, перекошенная на перебитых вантинах фок-мачта, трое погибших матросов и двое раненых - это ничто для корабля в гавани, рядом с доком. Орудия не пострадали, машины тоже, так что эффект попадания был, как ни странно, скорее положителен для русских, чем отрицателен. Теперь "Рюрик" в любом случае надо было ремонтировать, причем под руководством Карпышева. И если бы японцы могли позже задним числом выбирать, попадать ему в палубу в тот морозный день или не попадать, то они скорее бы предпочли промазать...
Кроме этого, на сопках, в местах ложных батарей, выгорело или было вывалено по полгектара тайги. Туда теперь водили на экскурсии офицеров с кораблей для того, чтобы на живом примере показать действие японских фугасов.
В позитиве было девять попаданий в японские корабли. Хоть они и не нанесли японцам серьезных повреждения, труба "Адзумы" и пара шестидюймовок на "Ивате" не в счет, это легко ремонтировалось, но счет был 9:1 в пользу русских. Ну и сам факт отражения набега радовал. Вот только для понимающих истинную суть события радость эта была сквозь зубы, и больше всех ими скрипел сам контр-адмирал Руднев. Против ожидания, после того, как в море отгремели взрывы, он не стал рычать, ругаться, или как-либо еще проявлять свое неудовольствие. Он молча ушел с сопки, сел в экипаж и уехал в гостиницу, которая с некоторых пор стала его постоянным местом дислокации. Единственное приказание, которое он отдал в тот вечер - "отбой, всем спасибо, на сегодня война закончилась. Лейтенанта Балка в 18-00 ко мне".
В номере Балка встретил мертвецки трезвый Руднев, который предложил ему выпить ЧАЮ. Такого от своего Карпышева, в трезвенничестве пока не замеченного, Балк никак не ожидал, и от удивления согласился...
– Василий, а не зря мы это вообще затеяли?
– Что именно, Федорыч?
– Да ладно, лучше Петрович, привычнее. Чего мы влезли в эту войну? Неужели мы втроем всерьез думаем изменить курс всей империи? Это все равно, что трем мухам пытаться изменить курс крейсера... Как не бейся, а такая махина расшибет тебе голову и даже не вздрогнет.
– Наконец-то ты мне доказал, что ты на самом деле настоящий русский интеллигент! При первой же неудаче начал рефлексировать и готов сбежать. Еще про слезу ребенка мне расскажи и про всеобщую предопределенность не забудь.
– Да причем тут это, бляха муха! Ты посмотри, что вышло - весь город, и наши, и армейцы, несколько дней рвали жилы, чтобы успеть. Мы реально могли выиграть эту хренову войну для России тут, у Владика! Сегодня! Ты понимаешь, что восемь подрывов - это минимум четыре-пять поврежденных кораблей линии, сиречь линкоров? Дотянуть отсюда подорванный миной корабль до Японии - ненаучная фантастика! Пусть потонули бы всего три, но все одно - Того бы остался с восемью линкорами в колонне против русских десяти, и это без гарибальдийцев, которые будут боеспособны через два-три месяца! Он просто не рискнул бы высаживать войска на Квантуне вообще! Япония приняла бы любое разумное предложение мира сразу, сейчас.
А теперь что? И все это из-за одного идиота в погонах поручика, который лишний раз не проверил контакты перед тем, как их замкнуть! А сколько их таких в нынешней России? Ну, пусть не большинство, но для нас троих все равно слишком много...
– Добро пожаловать в реальную жизнь. Это в играх и детских книгах герою достаточно придумать гениальный план. А в реальной жизни девяносто процентов работы - это проследить за тем, чтобы такие вот поручики его не запороли. Кстати, с этим конкретным идиотом проблем больше не будет.
– Угу. Минус один, осталось всего-то полста тысяч, обрадовал. И как ты его замочил?
– Никак. Я ему сделал предложение, от которого он не сможет отказаться - или он в двадцать четыре часа покидает Владивосток, или я его вызываю на дуэль.
– А с чего ты взял, что он должен испугаться? Это на "Варяге" ты авторитет, а во Владивостоке пока нет.
– Обижаешь, Петрович. Думаю, что уже да.