Одиссея "Варяга"
Шрифт:
Адмиралу Макарову всю необходимую информацию передайте с дороги, а еще лучше, при личной встрече. Зная характер Степана Осиповича, чем больше подробностей он будет знать заранее, там меньше будет сразу горячиться, как в Артур приедет. Я, конечно, мешать ему не буду, но важно, чтобы он правильно понимал - враг перед нами совсем не тот, что был шесть - семь лет назад. Одной лихостью нам его не сокрушить.
– Исполню в точности, можете не беспокоиться, Евгений Иванович!
– Ну-с, тогда с Богом, молодой человек. Доброго пути...
Минут через сорок после того как дебаркадер артурского вокзальчика остался где-то позади, растворившись в клубах паровозного дыма, поезд пройдя живописное предгорное дефиле, ритмично пересчитывал стыки приближаясь к станции Инченцзы. Перед окном облюбованного Вадиком купе разворачивался прекрасный вид на подернутую розовой утренней дымкой гладь Печелийского залива. Начинавшийся день обещал быть тихим и солнечным, что нечасто бывает здесь в это время года. Однако Вадик всех этих красот уже не видел. Он уснул богатырским сном, едва успев расшнуровать и скинуть ботинки, и разбудил его лишь привокзальный гомон Ляояна.
Чтобы не скучать в долгой поездке, "проникнуться духом эпохи" и освоить "ять да ижицу", Вадик прихватил у своих артурских знакомых (из "прежней" жизни) четыре тома романов поувесистей. В пути, периодически устраивая себе перерывы в составлении докладов государю-императору и адмиралу Макарову, пускал чтиво в дело. Где-то под Читой, перечитывая, казалось бы, с детства знакомого Жюль Верна, он наткнулся на описание действий журналиста, заблокировавшего доступ конкурентов к телеграфу тем, что передавал в редакцию текст Библии. "Пусть я и ламер в компьютерах, по сравнению с Петровичем", - пронеслось в мозгу доктора Банщикова, - "но ведь это же первое описание спам-атаки на траффик"!
После чего он многие последующие пересменки паровозов коротал у станционных телеграфистов, не без оснований полагая, что значительная часть телеграмм, получаемых новым командующим тихоокеанской эскадры по дороге, будут от его скромной персоны... Вадик несколько раз ловил себя на мысли, что не узнает самого себя в теле Банщикова. Он бы никогда не рискнул прорываться на "Манчжуре" мимо более сильного крейсера, он точно не смог бы так спокойно повести себя перед Алексеевым, или набраться наглости на весь этот информационный поток на голову Макарова и самого царя-батюшки. Да он вообще ничего серьезного до сих пор не мог! Но вот, оказавшись в теле человека с более авантюрным складом характера и богатым жизненным опытом, как-то повзрослел и сам...
Встреча со Степаном Осиповичем Макаровым прошла, однако, совсем не под диктовку Вадика. Пересечься со спешащим в Порт-Артур вице-адмиралом он смог на станции с удивительным названием Мамлютка, что в 300 верстах к западу от Омска. Клонился к закату прекрасный, солнечный и морозный день, на высоченных елках горделиво сидели снежные гренадерские шапки. Заглатывая воду, парили и чухали, как загнанные кони, паровозы... К Макарову в вагон Банщикова провели после нудного выяснения кто он, что он, и зачем. Но когда стало ясно, что именно он - Вадик, вернее Михаил Лаврентьевич, конечно, - и есть автор всей этой корреспонденции о бое "Варяга", круглолицый и осанистый кавторанг Васильев многозначительно хмыкнул, метнул из подлобья на гостя мгновенный насмешливый взгляд, и ни слова больше не говоря, приказал проводить к адмиралу... Где он сначала и огреб по-полной! За забивку телеграфных линий своими регулярными сообщениями.
– Я, конечно, не умаляю вашего личного геройства... Судя по всему, наместник Вам должное уже воздал, - отрезал Макаров, холодно скользнув взглядом по свежему ордену на мундире Банщикова, - но неужели Вам невдомек, Михаил Лаврентьевич, что кроме Ваших телеграмм, конечно несущих многие рациональные зерна, мне и штабу больше нечем заняться?
– Но, ваше высокопревосходительство, я...
– Не оправдывайтесь. Вижу, что сами все поняли. Зла не держу, поскольку о деле пеклись. Скажите лучше скоренько, кроме того, что Вы мне уже изложили, больше ничего не забыли?
– Главное, Степан Осипович, - это противодействие японской минной войне...
– Это вы написали раз пять. Нам и одного было достаточно. Учитывая те данные, что собрал Всеволод Федорович о японских планах и способах минных постановок, нам действительно придется любой выход в море до больших глубин предварять проводкой тралов. Константин Федорович Шульц этот вопрос проработал и приказ по организации трального каравана уже в Артуре и Владивостоке. Хотя флот от этого и будет испытывать определенное стеснение, ничего не поделаешь...
Кстати... А по какому такому делу Вы в Питер отправились? Или на эскадре офицеры-медики уже более не нужны будут?
– Имею письмо от нашего командира, на имя государя, которое поклялся Всеволоду Федоровичу доставить лично.
– Так значит. Понятно... Не обижайтесь. Теперь давайте о главном поговорим, что меня действительно интересует. И чего, к сожалению, в ваших телеграммах нет...
Степан Осипович придвинулся к Вадику поближе, оперевшись локтями о крышку стола. Густые брови его слегка нахмурились, а взгляд, за какое-то мгновение до этого вдруг ставший каким-то отрешенным, вновь обрел ясность и поразительную, отмечавшуюся многими людьми, лично знавшими нашего выдающегося адмирала, "макаровскую" энергетику.
– Я вот все никак не могу взять в толк... Как, блистательно выиграв сражение с многократно превосходящим противником, Всеволод Федорович, пусть море будет ему и его соплавателям пухом, но КАК он смог после этого потерять свой крейсер?! И угробить практически всех на нем? Ведь значит корабль погиб практически мгновенно? Тогда как получилось, что именно те, кто должен при катастрофе гибнуть в первую очередь - раненые, из которых многие лежат в бессознательном состоянии, каким то чудом спасаются, а весь остальной экипаж гибнет? Я не могу в это поверить. Такого просто не может быть. Поэтому постарайтесь, Михаил Лаврентьевич, тщательно вспомнить последние часы корабля. Очень постарайтесь, любезный... Ведь даже если Вы не отходили от раненых, не может быть, чтобы вас не интересовало, что и как происходит наверху!
Вадик невольно поеживался под пронизывающим взглядом внмательных, светло-серых глаз комфлота. Макаров определенно чувствовал вранье за версту. Но удар нужно было держать. Иначе, расскажи он сейчас о том, что "Варяг" вовсе не на дне Желтого моря, может вмиг разлетится вся конструкция их хитроумного плана. Тем более нельзя раскрывать и поручения Алексеева, не оправдать доверия наместника императора и главнокомандующего, это... Это просто по любому добром не кончится! И приходилось скрывать правду именно от того, кому, по идее, и надо было бы первому рассказать, что и как. Причем ВСЕ!