Одна беременность на двоих
Шрифт:
Если бы историк дал нам хотя бы несколько римских достопримечательностей на выбор, тогда я не тратила бы время на поиск в словаре синонимов на слова из первого описания. Мозги уже полностью уснули. Тело ещё сопротивляется. Надо суметь дописать, надо… Завтра сдавать… Кофе сварить не могу — Аманду воротит от запаха, и она точно проснётся. Грызу цельные зерна. Меня тоже тошнит от недосыпания. По рисунку я уже потеряла баллы за забытые наброски. Похоже, беременность Аманды опустит мой средний балл. И что странно, я думаю об этом совершенно спокойно. Мне плевать на всё, кроме жуткого желания уснуть.
Самое страшное,
Я тихо поднялась из кресла и прошла к дивану. Места для меня не осталось — Аманда умудрилась лечь по диагонали. Я тяжело вздохнула и улеглась на пол. Как уставший пёсик, я могу спать даже на циновке. Главное, услышать через три часа вибрацию телефона — звук включать нельзя. Вдруг Аманда проспит всю ночь. Но лишь я закрыла глаза, сон убежал — нагло свалил к другому, показав мне, где находится выход из царства Морфея.
Я решила вернуться к мерцающему экрану, но тело перестало слушаться. Оно налилось стальной тяжестью или даже чугунной. Шевелить пальцами и то получалось с трудом. Ладно, буду считать прыгающих через луну коров — одна, две, три… Только из темноты выступил не образ безрогой коровы, а Аманда, стоящая перед зеркалом с расстёгнутой ширинкой. Третье утро натягивание джинсов занимает у неё десять минут. Она выпячивает перед зеркалом живот, стараясь доказать мне, что джинсы больше не сходятся на талии. Я, как полная дура, встаю рядом и тоже опускаю джинсы, чтобы доказать ей, что могу надуть такой же больший живот.
Не действует! Она продолжает наглаживать свою абсолютно плоскую доску. Какой там живот! У тебя, красотка, уже и задницы не осталось, и ребра просвечивают через футболку! А лицо… Не смею сказать, но за последние две недели ты постарела лет на пять. Интересно, а морщины на лбу разгладятся, когда ты перестанешь морщиться от постоянной головной боли? А я, как выгляжу я?! Мне безумно жалко тебя, но ты ни разу не спросила, каково мне?
Я должна лежать на полу, мучиться бессонницей и вслушиваться в каждый хрип, вылетающий из твоего горла, чтобы вскочить по первому твоему требованию… Теперь я понимаю, почему мама с утра казалась старухой, когда я болела. Я злая от бессонницы. Я не должна злиться. Не должна. Осталось продержаться неделю, а потом доктор что-нибудь придумает.
Глава пятая "Первый визит к доктору"
Я нервно крутила в руках журнал для беременных, пока Аманда заполняла очередной опросник. Судя по количеству клеточек, которые ещё нуждались в галочках, попасть сегодня к врачу нам не светило. Краем глаза я следила за тётками с огромными животами. Почему они все ходят как утки? Да какой бы живот ни был, ноги надо ставить прямо. И что за дурацкая манера поглаживать живот, будто на коленях лежит кошка! Неужели Аманда станет такой же?! Она всё ещё бледная и до жути худая из-за убранных в хвост волос. А эти спортивные штаны — у неё ведь якобы уже есть живот, и джинсы не застёгиваются. Лучше оглядись вокруг, подружка, — вот что такое живот! Никакие резинки не спасут, придётся ходить в этих бесформенных мешках!
— Послушай, — Аманда подняла на меня глаза, и у меня аж ойкнуло сердце, такой напуганной она выглядела. — Тут вот надо перечислить, что у меня было… И я везде галочки поставила, почти везде: и кровотечение было, и жуткая тошнота, и простуда… Только вот флюорографию не делала. Наверное, это плохо всё, да?
Я положила руку ей на плечо и попыталась подбодрить своей дурацкой улыбкой.
— Это всего лишь форма. Вспомни, сколько всякой фигни у дантиста отмечаешь!
— Там я везде «нет» пишу, а тут… Кейти, мне страшно.
Она вновь зарылась в бумаги.
— Ой, слушай, тут про мигрень спрашивают… А то, что у меня постоянно голова болела последнее время, это хроническим считается?
Мне вдруг показалась, что Аманда по уровню развития вернулась в детский сад. Я снова приобняла её за плечи и ткнула пальцем в квадратик рядом со словом «нет». Через десять пунктов она вновь запнулась.
— Про марихуану писать?
Показалась даже, что она покраснела. Я зашептала ей в самое ухо, чуть ли не касаясь мочки губами:
— Мы ж в Калифорнии. Здесь каждый марихуану пробовал. Это не означает, что ты наркоманка. Не надо ничего отмечать.
Наша близость доставляла мне радость, но с какой-то дурацкой подоплёкой. Мне вдруг понравилось видеть сильную Аманду беспомощной. Она будто почувствовала исходящие от меня негативные флюиды и принялась заправлять за ухо вылезшую из хвоста прядь. Пришлось вернуться к рассматриванию беременных. Они мне не нравились, совершенно не нравились. Неужели ребёнка нельзя засунуть в живот поменьше? Такие шары противоречат человеческой природе! И вот Аманда вновь схватила меня за руку.
— Кейти, тут вопрос про краску… Мы же дышим всей этой дрянью. Это ведь нельзя, да?
Пришлось стать серьёзной. Мы наконец перешли от фантастических вопросов к реальным.
— Поставь «да» и спроси у врача, ладно?
Она кивнула, чиркнула в форме ручкой и снова вскинула на меня испуганные глаза.
— Ну что ещё?
— Я не помню, чем болела в детстве. Как быть?
— Может, маме позвонишь?
Аманда даже губы сжала.
— Нет, — ответила она жёстко. — Ты же знаешь, что она потребует аборт.
— Ну давай у доктора спросим, что делать, если мы не знаем… Ты же написала, что не знаешь, кто отец… Думаю, это тоже не так важно, как и тот вопрос про мать. Откуда, например, я могу знать, принимала ли мать гормоны, когда вынашивала меня, если мне спросить не у кого. Папа, наверное, не знает…
Стало не по себе, глаза защипало, и я поняла, что могу разреветься, хотя не плакала уже пять лет, с самих маминых похорон. Я схватила со столика новый журнал и уставилась на открытый разворот ничего не видящими глазами. Мне безумно захотелось, чтобы Аманда сейчас обняла меня так же, как обнимала её я, но она уже вернулась к бумагам и не заметила моего состояния. Ну и ладно, ну и обойдусь… Совсем скоро она, как дура, будет наглаживать свой арбуз и вообще забудет, кто её из токсикоза три недели вытаскивал.