Одна дорога из Генуи
Шрифт:
Мальваузен легко напал на след, но швейцарцы отнеслись к ним с Терцо с недоверием. Собралась вооруженная толпа, и неверный ответ мог бы стоить очень дорого.
— Говоришь, твой брат вез нашего Патера? — один из швейцарцев, говоривший по-итальянски, обратился напрямую к Терцо.
— Да, — спокойно ответил тот.
— Отвечаешь? — ухмыльнулся швейцарец.
— Как перед Господом.
— Я помню, что Патер был очень благодарен Господу за телегу с лошадьми и поминал в молитвах прежнего хозяина. Как его звали?
— Серджио, — ответил Терцо, — Почему прежнего?
— За упокой раба Божьего Серджио по прозвищу…
— Как за упокой?!
— Сейчас расскажу. Какое прозвище было у Серджио?
— Птичка…
— Верно. Еще Патер поминал за здравие брата Птички по имени…
— Терцо. Это я.
— Швейцарец повернулся к своим и сказал по-немецки, — Не брешет.
— Так ты друг Патера! — закричали швейцарцы, — Садись за стол! И ты, толмач, садись!
После этого Терцо и Мальваузен всю ночь пили со швейцарцами. Патер треплом никогда не был, и не сдал ни начальной точки маршрута, ни имени ответственного рыцаря. Но между делом он обмолвился, что эта отличная телега не его, а славного парня Серджио по прозвищу Птичка, которого подстрелили из двух арбалетов на выезде из Парпанезе. И на молебне помянул за упокой Птичку, а за здравие брата его Терцо с пожеланием удачи.
Выпивший Терцо никому ничего не обещал и на все интриги с секретами плевал. Он мужик, и дело его мужицкое, и спрос с него как с мужика. Возчиков на рынке наняли, груз погрузили и поехали, куда у рыцаря глаза глядят. Рассказал про поездку от Генуи до Парпанезе. Про погоню. Про бой при Казальночето. Про помощь от Сансеверино. Про засаду в Парпанезе. Про хромого рыцаря и блондина-оруженосца. И про то, какой Тодт, которого здесь называют Патер, отличный командир и праведный священник. Правда, насчет своей телеги золота сказал для упрощения, что ее забрали какие-то грабители. Какая разница швейцарцам, какие именно. Ту телегу, что уплыла на пароме, списал на корсиканцев. Терцо не любил корсиканцев, а еще он не любил грабителей с большой дороги и отдельно он категорически не одобрял стратегию «переукрасть краденое». Тут пока что-то запертое и охраняемое украдешь, семь потов сойдет, а потом кто-то решит, что у тебя это можно просто забрать, просто пригрозив мечом. Честный грабитель должен уважать труд других грабителей.
Швейцарцы в ответ рассказали, что Тодт привез в Павию много золота. Но не для одного только гарнизона Павии, а еще для гарнизонов Мортары и Новары. Куда он и уехал под хорошей охраной. Начальники обещали, что не начнут войну, пока он не вернется. На чем он поехал? Странный вопрос. Он как приехал на той самой телеге, так на ней и уехал. И с ним еще мужик такой злобный с вмятиной на лбу.
Всем дадут понемногу золотых дукатов и пообещают на днях полностью погасить долги. Тодту солдаты поверят. А долги им погасят серебром, на которое поменяют в Турине золотые слитки, но насчет слитков такой секрет, что могут и голову отрубить. Терцо, конечно же, не сказал, что он знал, что везет. Поэтому изо всех сил ахал и удивлялся.
Мальваузен мало пил и много слушал. Ни «де Круа», ни «фон Нидерклаузиц» не были упомянуты ни швейцарцами, ни Терцо. Насчет хромого рыцаря все и так понятно. Но он не сопоставил, что «блондин-оруженосец», служащий рыцарю с французским именем, это муж Кармины Ладри, которая на днях вышла за какого-то немца с длинной фамилией, которую никто в Генуе не запомнил.
Плохо, что Терцо не видел, кто убил де Ментона. Терцо даже обмолвился, будто де Круа его не убил, а намеревался взять в плен и не смог, потому что подошел другой отряд преследователей и начал стрелять из арбалетов. Это, конечно, прямое указание на стражников Фабио Моральи.
Швейцарцы прикинули, нельзя ли общими усилиями найти грабителей и золото на просторах между По, Аддой и Тичино, и пришли к выводу, что время упущено и уже нельзя.
Теперь Терцо мог бы съездить поплакать над могилой и вернуться в Пьяченцу. Поводов кого-то искать и мстить у него не было, а гоняться за Тодтом и требовать с него оплату за часть работы Птички выглядело как-то мелочно. Но в телеге Птички осталось спрятано десять тысяч дукатов, и Тодт о них определенно не знал. Раз уж зарабатывать на хлеб насущный более не актуально, не поискать ли кучу денег, которая по праву принадлежит наследнику, спрятана известно где и никем не охраняется?
Будь Терцо простым возчиком, он бы, может, и не рискнул. Но Терцо был матерым преступником, который, не моргнув глазом, подписался на тяжкое насильственное и даже политическое преступление с последующим убийством заложников. Да и когда уже подержал в руках триста тысяч дукатов, десять тысяч не кажутся такими уж большими деньгами.
— Слушайте, а Патер ведь честный человек? — спросил Терцо.
— Конечно, — ответили ему, — Почему ты спрашиваешь?
— Мой брат погиб, а я его наследник. Как думаете, Тодт отдаст мне братову телегу?
— Если она еще у него, то отдаст, конечно, — уверенно ответили швейцарцы.
Теперь Мальваузен знал, куда подевалось все золото, и мог гордо доложить об этом губернатору. Только надо как-то покинуть Монцу и вообще зону военных действий.
Терцо собрался в Новару за наследством. Бедняга потерял свою телегу, а с ней и возможность заработка, но рыцарь по пути давал щедрые авансы, и у несчастного спешенного поневоле возчика оставался шанс догнать Тодта и забрать у него свое наследство. Добротная пароконная телега с двумя лошадьми стоит хороших денег, а Тодт человек хозяйственный и никак уж ее не пропьет, не сломает и не потеряет. Если только пожертвует нуждающимся или сдаст в обоз, поэтому надо спешить.
Мальваузен собирался в Турин и ненавязчиво напросился в компанию к Терцо. Мало ли что про еще можно узнать про Тодта и золото. Все равно, Новара лежит ровно на пути из Монцы в Турин.
Глава 68. Послесловие.
Подведем итоги?
Жизнь продолжается. Все герои, которым случайно повезло повторно унести ноги из Генуи, хотя бы ноги, я уж не говорю про золото, ладно, хотя бы одну ногу, отправились в другой региональный центр притяжения — Турин на рождественские праздники.
Наш любимый Максимилиан на первый взгляд миссию не выполнил. Но миссию как таковую ему никто не поручал, золото под отчет никто не передавал, устных или тем более письменных приказов никто не отдавал. Никто не вправе призвать его к ответу за то, что сколько-то золота до королевской армии не доехало. Более важно, что его могут спросить про золото те, кто умеет спрашивать. Еще над его головой висит обвинение в колдовстве и в шпионаже в пользу Медичи. С таким букетом проблем надо бежать не в Турин и вообще не в сторону короля Франциска, а в сторону императора Карла или даже дальше.