Одна дорога из Генуи
Шрифт:
— Когда Господь скажет, тогда и помрешь. Что там про предателей?
— Во всем виновата Кармина Ладри и ее муж, этот оруженосец, которого ты сейчас арестовал…
Уважаемый Читатель, наверное, желает спросить, с чего бы это Лис так по-дружески разговаривает с Витторио? Потому что они не то, чтобы друзья, но хорошие знакомые. И у них совершенно нет и не было поводов для вражды.
Приехавший с новым епископом простоватый и добродушный флорентинец за пару лет отлично вписался в общество генуэзских браво.
Епископ не влезал в местные интриги на «силовом» уровне, и Витторио ни разу не скрестил мечи с местными в интересах хозяина. Зато перезнакомился со всеми завсегдатаями
Витторио предпочитал уходить от бытовых ссор, ссылаясь на то, что он монах и не должен проливать кровь добрых христиан. Но стоило завести спор про фехтование, как он оживленно вступал в беседу, цитировал источники и ссылался на разные случаи во Флоренции и Риме, а также на богатый личный опыт. Из научного интереса Витторио был готов скрестить мечи с кем угодно, до черта или ангела включительно. Но без всякого злого умысла и перехода на личности.
Впрочем, и по части практического применения меча он быстро доказал свою компетентность. Нельзя просто взять и приехать в Геную при оружии, чтобы потом увиливать от драки. Однажды он даже случайно забрел в «Маленький Аяччо», где мечом и кинжалом объяснил чертовой дюжине горячих корсиканских парней, что на слуг Божьих не распространяются правила о каких бы то ни было границах, принятые рабами Божьими.
В отличие от волков, которых ноги кормят, Витторио сидел на окладе и премиях. Часто одалживал деньги, часто оплачивал за весь стол. Ходил на свадьбы, похороны, крестины. Приносил подарки, травил байки из церковной жизни, забавно пересказывал библейские сюжеты. Не дрался из-за женщин, но тут скорее случайность. Живя во Флоренции, он не раз успел отметиться за прекрасных дам.
Витторио вывел Лиса на долгий разговор, и Лис рассказал все. Вообще все, что знал. Даже пришлось сбегать к доктору за пером и бумагой и тезисно записывать, чтобы не забыть.
Сначала Лис раскрыл тайну, что сподвигло Тарди на ограбление века. Одна только новость, что Тарди точно мертв, и можно взглянуть на тело, уже стоила больших денег. В Генуе Тарди объявили в розыск. Шутка ли, исчез секретоноситель высшего уровня.
То, что Тарди не был виновен в том, в чем его обвиняли перед попыткой ликвидации, тоже стоило дорого. Высшее руководство Банка Святого Георгия катастрофически ошиблось, что стало первым камешком, который стронул лавину, унесшую триста тысяч дукатов и множество жизней.
Или вторым. Странные дела начались с наследства некоего Маркуса из Кельна. Настоящее имя Рыжей Фурии, оказывается, Марта Крафт. И она вдова этого Маркуса, которого считают мертвым, но Тарди видел его живым. Это Рыжая с мужем разгромили таможню. Третий соучастник налета на таможню неизвестен, а четвертый — оружейник Содерини. Покойный. Раскрытие дела о таможне тоже дорого стоит. Как и тот факт, что патриоты действительно абсолютно непричастны.
Антонио Кокки появился в жизни Рыжей на следующий день после таможни. Был бы он у нее раньше, не понадобилась бы эта суета с живописцем и подмастерьями, которых всех порубил один неизвестный мастер меча. Кокки взял за день работы по охране Рыжей примерно двести пятьдесят дукатов. Примерно. Просто безумные деньги даже по расценкам Кокки, какие бы они ни были. Платила ему не Рыжая. Платил Максимилиан де Круа, и дукаты он отсыпал на глаз из мешочка, который прятал в протезе ноги. Про цену и протез Лису еще тогда рассказал Жирный, которого бросили раненого в школе фехтования, а Кокки забыл добить, потому что принял за мертвого. Протез ноги это не
Кстати, в школе фехтования Кокки все это время лежал на одеяле французский рыцарь Пьер де Вьенн с раной головы. Тарди, описывая процесс приема-передачи золота упомянул этого де Вьенна и сказал, что рану ему нанес де Круа на честном поединке. Стоит ли этот факт чего-нибудь, неочевидно. Но Его Преосвященству может пригодиться.
Наконец, Лис добрался до ограбления. Поклялся, что они с Тарди грабили исключительно в целях личного обогащения и не собирались отдавать золото ни королю Франциску, ни кому-то еще. Перечислил полный состав участников.
Далее началась история, услышанная от Терцо. С конского рынка, где Птичка дал самую низкую цену посредникам-генуэзцам, а те снова воздрузили на шею Птичке и Терцо это проклятое золото. И до того момента, как Кокки, Рыжая и этот доктор, который был с французской стражей в доме Абрама, угнали телегу золота. Про то, что Терцо ушел живым и прячется в Пьяченце, Лис не стал говорить, а Витторио не стал спрашивать. Зачем Его Преосвященству нужен какой-то безымянный возчик? Вот французам он бы пригодился как живой свидетель, но на нужды французов Витторио плевал. Не будучи генуэзцем, он и на «смерть французским оккупантам» плевал. Но никого на службе Медичи интересы французов не волнуют.
Конечно, Лис не забыл упомянуть Кармину. Каким еще образом на галиоте мог оказаться Фредерик? Хотя Кармина совершенно точно не участвовала в ограблении, но догадаться по косвенным уликам она могла. Умная слишком.
— Знаешь что, — сказал Витторио, — Я бы должен тебя или убрать под землю за то, что ты так много знаешь. Или наоборот, притащить живого.
— Хрен ты меня куда притащищь живого, а сдохнуть я и сам неплохо могу. И с чего тебе меня убирать, если ты служишь епископу, а про него я никаких тайн тебе не открыл. Как на исповеди говорю, епископ Инноченцо Чибо во всех этих историях абсолютно не при чем. Слушай, а почему «как на исповеди»? Я на исповеди или нет? Ты отпустишь мне грехи? Ты вообще настоящий священник?
— Я брат-демоноложец и рукоположен лично епископом, — успокоил его Витторио, — Отпускаю тебе все грехи твои, вольные и невольные. Покойся с миром.
Лис понял, что пора уже и умереть по-хорошему, в постели. А не в луже крови на грязном полу, не на эшафоте и не в пыточном кресле.
— Господи, зачем ты дал мне эту неделю? — спросил Лис на прощание, не рассчитывая услышать ответ.
— Его Преосвященство молился о моей удаче, — ответил за Господа Витторио. Может ведь иногда слуга ответить очевидные вещи за господина?
— Рад был помочь, — искренне сказал Лис и закрыл глаза теперь уже навсегда.
Как ни странно, вор и убийца Лис Маттео считал себя добрым католиком. Молился. Ходил к причастию. Более-менее старался соблюдать посты. Волей случая никогда не наступал на мозоли ни епископу, ни Витторио. Грешил. Много грешил. Но Господь добр и слушает своих служителей. Поминовение от епископа может сильно облегчить существование бессмертной души в аду.
Довольный Витторио позвал доктора. Доктор констатировал смерть, послал за могильщиками и вежливо спросил, кто платит за похороны. Витторио залез в вещи покойного и с удивлением обнаружил там полный кошель золотых флоринов. Именно что не сверкающих дукатов из Генуи, а флоринов, которые разное время в обращении. И еще кожаный футляр с векселями на предъявителя. «Хорошо быть предъявителем», — подумал он. Щедро оставил денег на похороны и на помин души, а остальное без зазрения совести присвоил. Покойный не оставил распоряжений насчет наследства и семейством не обзавелся.