Одна дорога из Генуи

Зубков Алексей Вячеславович

Совесть такая штука, что заставит человека не только провести лишние полдня в седле, но и взяться за перо. Джан Франческо прикинул, куда мог отправиться де Круа, и написал два письма. Одно в Монцу для де Фуа, другое — в Турин для Сансеверино.

Мальваузен после бегства пациента под подозрение не попал. Слишком уж хорошо все было организовано для проезжего доктора. Тривульцио расплатился и предложил остаться врачом, только не в замке, а при армии. Мальваузен вежливо отказался и собрался уезжать.

Как раз можно успеть до Рождества в Турин, а там все доложить губернатору, который обязательно приедет на встречу с родными.

Маршрут нарисовался через снова нейтральный Парпанезе, где снова запустили паром. Вогера, Тортона и далее. Купленный еще в Генуе мул до завтрашнего утра мог постоять в замковой конюшне. Вроде все просто и понятно. День на подготовку, ночь на поспать, на рассвете вперед, чтобы переправиться, пока светло, а не ночевать на северном берегу.

За ужином в таверне к нему подсел прилично одетый человек с генуэзским выговором.

— Здравствуйте, доктор.

— И ты здравствуй, добрый человек.

— Люди говорят, что Вы вырвались из Парпанезе, когда там французы из Пиццигеттоне били папских из Пьяченцы.

— Правду говорят.

— Говорят, вся битва шла за обоз с ценным грузом.

— Слышал такое.

— Говорят, до Пьяченцы обоз не доехал.

— И такое я слышал. Ни одна телега не добралась.

— А не знаете, куда они подевались?

— Господь с тобой! Мне-то откуда знать? Зачем тебе этот обоз?

Мальваузен догадался, что этот человек как-то причастен к поискам королевского золота, но не мог понять, кому он служит. Ведь точно простолюдин. По положению не выше мелкого купца, хотя и одет прилично, почти весь костюм новый.

Когда Терцо второй раз увидел закат над Пьяченцей, ему показалось, что это уже не оригинально. И, хотя денег у него теперь полно, это еще не повод для счастья. Неплохо бы найти брата и радоваться жизни вместе.

Уважаемый Читатель ведь понимает, что Терцо не какой-то жалкий возчик, а профессиональный преступник, который всего пару недель назад без сомнений пошел на особо тяжкое преступление уровня «ограбление века» с неизбежным убийством более десяти человек. И, тем более, всем понятно, что будь он даже жалким возчиком, все равно не смог бы спать спокойно, думая, что брат, возможно, лежит раненым в какой-то деревне неподалеку.

Терцо внес дукаты на сохранение двоим более-менее приличным местным ростовщикам. Оставил себе на расходы золота и серебра. Купил мула и поехал на поиски.

В Пиццигеттоне публика обсуждала сбежавшего из башни рыцаря, оказавшегося папским шпионом. Ни в одном кабаке и ни в одном постоялом дворе Птичку не вспомнили. Тодта, что интересно, тоже не вспомнили. И Мятого. Чтобы совсем уж не огорчать безутешного брата, который готов был щедро проставиться за любые сведения, общими усилиями вспомнили странствующего врача, который как раз

в тот день должен был проезжать через переправу.

— Обоз мне не нужен вот нисколько! — собеседник перекрестился, — Я брата ищу. Последнее, что слышал, что он подрядился возчиком к французскому рыцарю. Еду за ним от самой Генуи, догнать не могу. А тут он раз — и пропал.

— Говорят, что он не пропал, — ответил Мальваузен, — Говорят, что обоз пришел в Монцу, хотя его ждали в Пиццигеттоне, хотя никто не обещал, что пришлет в Пиццигеттоне обоз с золотом.

— Кто говорит?

— Да все говорят.

— В Монцу, значит? Это где-то под Миланом?

— Севернее Милана. Слушай, а как звали твоего брата? Может быть, я встречал его в Парпанезе, — Мальваузен решил проявить немного больше интереса.

Он сейчас знал про судьбу золотого обоза достаточно, чтобы доложить губернатору, но мало ли вдруг удастся выяснить еще какие-то подробности. Например, как погиб Андре де Ментон. Губернатор обязательно спросит, и что ему ответить? Единственный из важных вопросов, на который ответа нет. Про судьбу своего рыцаря непременно спросит и королева-мать.

— Его звали Серджио, но все называли его Птичка, — ответил Терцо.

Птичка. Имя, которое назвала Кармина. То есть, она дала не ложный, а настоящий след. Неплохо бы поговорить с этим Птичкой для полноты картины. А зайти к нему можно через брата. Может быть, кстати, и этот брат что-то расскажет.

— Слушай, как там тебя…

— Терцо.

Отлично. И это имя называла Кармина.

— Ден. Ден Мальваузен, — пожали руки, — Слушай, Терцо, ты по-французски говоришь?

— Нет. Отдельные слова понимаю и объясниться, наверное, могу. Но по-хорошему не говорю.

— А по-немецки?

— Нет.

— Представь, что ты поехал за братом в Монцу, а там французская армия и половина из нее швейцарцы. Ты же его не найдешь.

Терцо погрустнел.

— Если в Монце солдатам раздали денег, то у них есть, чем платить врачу, — сказал Мальваузен, — Мне предлагали тут остаться, но жалование король задерживает, а в долг работать неохота. Я бы поехал в Монцу, только денег на дорогу у меня маловато.

— Ты, наверное, по-французски говоришь. И по-немецки. Если думаешь поехать в эту Монцу.

— Qui. Ja-ja.

— Слушай, а поехали вместе. Я плачу за стол и кров для тебя и твоего мула. И еще пять дукатов дам, если поможешь брата найти. Докторов никто не обижает. Ты можешь просто зайти в лагерь и начать разговаривать с солдатами, и ничего тебе не будет. А мне бока намнут.

— Десять дукатов.

— Ты же сам туда собирался.

— Я не собирался там никого искать.

— Семь.

— Восемь.

— По рукам.

Путь до Монцы по восточному берегу Адды занял два дня. Зато без риска нарваться на вражеский отряд.