Одна дорога из Генуи
Шрифт:
— Да и черт с тобой, если подумать, — махнул рукой Фабио, — Рыцарь убит, я возвращаюсь.
— И что, в Вогере не нажалуешься? Сансеверино за королевского рыцаря отомстит.
— Меня никто не просил кому-то жаловаться. Рыцарь мертв, я свободен. Гоняться за дьяволами, которые за сутки перебили двоих рыцарей, больше сорока солдат и дюжины две хороших генуэзских браво, я не буду. Даже за деньги.
— Даже за благодарность Ее Высочества, Его Величества, или, на худой конец, мессира Сансеверино? — Томазо заподозрил
— Да в аду бы я видел всех французских оккупантов, у дьявола на рогах, у Сатаны в котле и у Вельзевула на вилах! Пусть подавятся к свиньям морским своим золотом, чтоб оно им поперек горла встало, поперек кишок и поперек задницы! — не сдержался Фабио.
— Так и знал, — Томазо довольно ухмыльнулся, — Ты из патриотов. Тогда верю.
— А ты как будто не генуэзец?
— Моя жизнь — дорога, мне в городе душно. Бывай, Фабио. Если что, ты меня не видел?
— И сейчас не вижу, и сто лет бы тебя не видел. Если выгорит, с тебя ужин с девками.
— Заметано.
Глава 39. 14 декабря. К вопросу о додумывании недосказанного.
«Команда Марты» в составе самой Марты, фехтмейстера Антонио Кокки, представителя заказчика Петера Грубера, известного также как «Пьетро Фуггер», и ученика алхмика Симона отбила последнюю телегу золотого обоза, которую сопровождал Луи де Ментон.
Марта и Кокки продолжают погоню за остальным золотом. Кокки рассчитывает на помощь друзей из Тортоны.
Петер и Симон везут золото в Геную, чтобы там его спрятать и поделить. Предположительно, операции с золотом сможет провести представительство Фуггеров.
Перед тем, как покинуть Изола-дель-Кантоне, Кокки немного поговорил с местными. Оказалось, что тот рыцарь, который с одним оруженосцем раскидал целый отряд на въезде в деревню, прибыл сюда одновременно с имперским боевым возом. А оруженосец ждал его в компании другого мессира и с обозом из двух телег. Дети за мелкую монетку добавили, что под тентами двух телег прятались мавры. По меньшей мере двое.
— Антонио, только давай не быстро, а то я всю задницу о седло отбила, — призналась Марта, садясь в седло.
— Что же ты раньше не сказала?
— При всех?
Марта в принципе умела ездить в женском седле, но уже давно не практиковалась. Тем более, в чужом седле, на чужой лошади и целый дневной перегон без подготовки.
Под мысли об отбитой заднице они доехали до Серавалле, там со всеми удобствами переночевали и выехали на рассвете. Потому что задница задницей, а три четверти от трехсот тысяч дукатов упускать нельзя. Правда, местный шорник за ночь поставил на седло подкладку помягче
Не так уж сложно идти по следам, когда дорога всего одна. Сложнее, когда начинаются развилки. Но не сильно сложнее, потому что уж больно приметный обоз. Не одного, так другого кто-то встречный запомнил.
— Куда свернули? — переспросил Кокки.
— На Сареццано, сеньор, — ответил крестьянин.
— И с тремя телегами был рыцарь?
— Как есть, настоящий рыцарь! На огромном коне!
— Француз?
— Нет, с лица вроде как не француз, да и выговор у него похожий как у швейцарцев.
Кокки дал ему мелкую монету и вернулся к Марте.
— Может быть, я чего-то не понимаю…
— Я понимаю не больше, — ответила Марта.
— Но золото королевы украл рыцарь, отряд которого наполовину состоит из немцев, а остальные — корсиканцы и генуэзцы. И везут они золото не в Монферрат и не в Савой. И не в Тортону, и, тем более, не в Вогеру к Сансеверино, верному рыцарю короля, и не в Пиццигеттоне к не менее верному Тривульцио. То есть, или в Пьяченцу, или в Милан.
— Точно?
— Если бы я ограбил королеву-мать, я бы уносил ноги подальше от Франции. В той стороне или папская Пьяченца, или в очередной раз императорский Милан. На месте грабителей, я бы гнал, что есть сил, в Пьяченцу. Туда французам хода нет, а дальше можно хоть до самой Венеции спокойно ехать без войны и погони.
— Рыцари не воруют, — сказала Марта, — То есть, грабят, конечно, но не так. Или рыцарь сидит у себя в замке и грабит всех, кто проходит мимо. Или он идет в набег на врагов с хорошим отрядом, а не с двумя оруженосцами и пятью мужиками.
— Ты не веришь, что мы идем по следам рыцаря? Или это какой-то неправильный рыцарь, и он ворует неправильное золото?
— Ни то, ни другое. Это правильный рыцарь. И он человек чести, а не вор. Иначе он бы не прошел Борго-Форнари с поединком. Он украл золото у врагов и везет его своему государю.
— Императору или Папе? Может быть. Но тогда все равно, у нас на выбор Милан или Пьяченца.
— Будь он итальянским кондотьером, я бы ставила на Пьяченцу. Но он немец, поэтому Милан.
— Тогда у него одна дорога, раз уж он свернул на Вогеру. Переправа в Парпанезе, потому что через Календаско тот еще крюк. Если ставить на немца, императора и Милан, то надо ехать быстрее в Тортону и с моими старыми знакомыми гнать в Парпанезе на лодках. А если ставить на кондотьера и Пьяченцу, то я не уверен, что мы успеем взять подкрепление в Тортоне и догнать их в удобном месте до Пьяченцы.
— Хоть монетку бросай, — сказала Марта.
— Может, стоит помолиться, и Господь подаст нам знак? — с характерным итальянским благочестием предложил Кокки.