Одна дорога из Генуи
Шрифт:
— Да и черт с тобой, если подумать, — махнул рукой Фабио, — Рыцарь убит, я возвращаюсь.
— И что, в Вогере не нажалуешься? Сансеверино за королевского рыцаря отомстит.
— Меня никто не просил кому-то жаловаться. Рыцарь мертв, я свободен. Гоняться за дьяволами, которые за сутки перебили двоих рыцарей, больше сорока солдат и дюжины две хороших генуэзских браво, я не буду. Даже за деньги.
— Даже за благодарность Ее Высочества, Его Величества, или, на худой конец, мессира Сансеверино? — Томазо заподозрил неискренность и продолжал доставать Фабио.
— Да в аду бы я видел всех французских оккупантов, у дьявола на рогах, у Сатаны в котле и у Вельзевула на вилах! Пусть подавятся к свиньям морским своим золотом, чтоб оно им поперек горла встало, поперек кишок и поперек задницы! — не сдержался Фабио.
— Так и знал, — Томазо довольно ухмыльнулся, — Ты из патриотов. Тогда верю.
— А ты как будто не генуэзец?
— Моя жизнь — дорога, мне в городе душно. Бывай, Фабио. Если что, ты меня не видел?
— И сейчас не вижу, и сто лет бы тебя не видел. Если выгорит, с тебя ужин с девками.
— Заметано.
Глава 39. 14 декабря. К вопросу о додумывании недосказанного.
«Команда Марты» в составе самой Марты, фехтмейстера Антонио Кокки, представителя заказчика Петера Грубера, известного также как «Пьетро Фуггер», и ученика алхмика Симона отбила последнюю телегу золотого обоза, которую сопровождал Луи де Ментон.
Марта и Кокки продолжают погоню за остальным золотом. Кокки рассчитывает на помощь друзей из Тортоны.
Петер и Симон везут золото в Геную, чтобы там его спрятать и поделить. Предположительно, операции с золотом сможет провести представительство Фуггеров.
Перед тем, как покинуть Изола-дель-Кантоне, Кокки немного поговорил с местными. Оказалось, что тот рыцарь, который с одним оруженосцем раскидал целый отряд на въезде в деревню, прибыл сюда одновременно с имперским боевым возом. А оруженосец ждал его в компании другого мессира и с обозом из двух телег. Дети за мелкую монетку добавили, что под тентами двух телег прятались мавры. По меньшей мере двое.
— Антонио, только давай не быстро, а то я всю задницу о седло отбила, — призналась Марта, садясь в седло.
— Что же ты раньше не сказала?
— При всех?
Марта в принципе умела ездить в женском седле, но уже давно не практиковалась. Тем более, в чужом седле, на чужой лошади и целый дневной перегон без подготовки.
Под мысли об отбитой заднице они доехали до Серавалле, там со всеми удобствами переночевали и выехали на рассвете. Потому что задница задницей, а три четверти от трехсот тысяч дукатов упускать нельзя. Правда, местный шорник за ночь поставил на седло подкладку помягче на радость большим ягодичным мыщцам и копчику.
Не так уж сложно идти по следам, когда дорога всего одна. Сложнее, когда начинаются развилки. Но не сильно сложнее, потому что уж больно приметный обоз. Не одного, так другого кто-то встречный запомнил.
— Куда свернули? — переспросил Кокки.
— На Сареццано, сеньор, — ответил крестьянин.
— И с тремя телегами был рыцарь?
— Как есть, настоящий рыцарь! На огромном коне!
— Француз?
— Нет, с лица вроде как не француз, да и выговор у него похожий как у швейцарцев.
Кокки дал ему мелкую монету и вернулся к Марте.
— Может быть, я чего-то не понимаю…
— Я понимаю не больше, — ответила Марта.
— Но золото королевы украл рыцарь, отряд которого наполовину состоит из немцев, а остальные — корсиканцы и генуэзцы. И везут они золото не в Монферрат и не в Савой. И не в Тортону, и, тем более, не в Вогеру к Сансеверино, верному рыцарю короля, и не в Пиццигеттоне к не менее верному Тривульцио. То есть, или в Пьяченцу, или в Милан.
— Точно?
— Если бы я ограбил королеву-мать, я бы уносил ноги подальше от Франции. В той стороне или папская Пьяченца, или в очередной раз императорский Милан. На месте грабителей, я бы гнал, что есть сил, в Пьяченцу. Туда французам хода нет, а дальше можно хоть до самой Венеции спокойно ехать без войны и погони.
— Рыцари не воруют, — сказала Марта, — То есть, грабят, конечно, но не так. Или рыцарь сидит у себя в замке и грабит всех, кто проходит мимо. Или он идет в набег на врагов с хорошим отрядом, а не с двумя оруженосцами и пятью мужиками.
— Ты не веришь, что мы идем по следам рыцаря? Или это какой-то неправильный рыцарь, и он ворует неправильное золото?
— Ни то, ни другое. Это правильный рыцарь. И он человек чести, а не вор. Иначе он бы не прошел Борго-Форнари с поединком. Он украл золото у врагов и везет его своему государю.
— Императору или Папе? Может быть. Но тогда все равно, у нас на выбор Милан или Пьяченца.
— Будь он итальянским кондотьером, я бы ставила на Пьяченцу. Но он немец, поэтому Милан.
— Тогда у него одна дорога, раз уж он свернул на Вогеру. Переправа в Парпанезе, потому что через Календаско тот еще крюк. Если ставить на немца, императора и Милан, то надо ехать быстрее в Тортону и с моими старыми знакомыми гнать в Парпанезе на лодках. А если ставить на кондотьера и Пьяченцу, то я не уверен, что мы успеем взять подкрепление в Тортоне и догнать их в удобном месте до Пьяченцы.
— Хоть монетку бросай, — сказала Марта.
— Может, стоит помолиться, и Господь подаст нам знак? — с характерным итальянским благочестием предложил Кокки.