Одна на краю света
Шрифт:
Ветер сильнейший, но на ветру ставить мой тент легко. Без ветра мне приходится придерживать длинную стойку-весло рукой и одновременно втыкать 2 маленьких колышка, растягивая нижние углы тента, а потом отходить с веревкой оттяжки конька. Прикидывать расстояние на глаз. Потом поднимать завалившуюся стойку. Перемещать оттяжечный колышек, регулируя длину. А ветер поддерживает стойку, не дает ей завалиться.
Сейчас мои движения доведены до автоматизма. Точно определяю направление ветра и намечаю по нему линию постановки конька. Располагаю задний край тента так, чтобы на него дул ветер. Первым делом разъединяю весло на половинки, надеваю на одну половинку весла Т-образную трубку, продеваю весло под тент, пропускаю трубку в петлю заднего угла конька. Ставлю весло на намеченное место и, держа в натяжении веревку оттяжки, отхожу от стойки-весла. Ветер поддерживает этот кол, выполняя роль второго чело века — помощника. Закалываю пару колышков, и тент уже держится, не кренится набок. Провожу подобную манипуляцию со второй половинкой весла.
Растягиваю тент на совесть. Кочки большие, неровные. Чтобы колья, попавшие в углубления между ними, лучше держались в мягкой глубокой моховой подстилке, срезаю длинные ветки и для страховки закалываю их в петли нижнего края тента. Натаскиваю из реки валунов и заваливаю нижний край тента по всему периметру для прочности, чтоб ветер не снес мою крышу. Пальцы, немного отогревшиеся, снова леденеют.
На Гачгагыргывааме в непогоду меня защищали деревья, здесь я как на ладони. Затаскиваю каяк на откос, кладу его, перевернув, у входа, на подветренной стороне тента. Набираю полный котелок воды, вещи закидываю под тент, на коленях заползаю внутрь и, наконец, оказываюсь в безветрии — на меня ничего не давит. Застегиваю молнию входа, для надежности прикалываю вход колышками.
Все мокро вокруг: все листочки голубики, копеечные резные листики карликовой березки, осочки и лишайники, водяника и багульник — весь ковер тундры — мой пол, моя постель — все в капельках влаги.
Недостатком моего тента было то, что со стороны полукруглой, из трех треугольников сшитой, входной стенки-апсиды мне не хватило материала сделать надставку-полосу для заваливания камнями, и поэтому спереди всегда оставалась щель в 3–4 сантиметра шириной. Ее я сразу изнутри загораживаю гермомешками, под тентом становится еще теплее. За лопасть стойки-весла убираю круглый котелок с водой — теперь из моего убежища можно не вылезать хоть до завтрашнего обеда.
Впервые за путешествие достаю бережно завернутую в материю мою крохотную горелочку, навинчиваю на газовый баллон, маленький полулитровый котелочек подвешиваю над пламенем на маленькой рогульке (вдруг разольется, если просто поставить на подставку), накрываю сверху все сооружение куском стеклоткани почти до земли — нельзя терять драгоценную энергию пламени. Просовываю ладони под ткань, ощущая живительное тепло. Сначала кипячу воду для чая, потом в этом же котелочке варю порцию геркулесовой каши — отмеряю пять горстей крупы, заправляю сухим молоком и сахаром. Выковыриваю из пластиковой банки немного, на кончике ложки, топленого масла.
Сижу не раздевшись, в полном гидроснаряжении, на сложенном коврике недалеко от входа, почти под коньком, и спина моя едва не касается ската крыши. При порывах ветра тент бьет меня по плечу, неприятно холодит. Подкладываю на плечо кусок пены — сидушку. Прислушиваюсь к погоде, а вернее, к непогоде, оцениваю, хорошо ли стоит тент — это его первое серьезное испытание в открытой местности. Дождь настолько плотный, что кое-где немного пробивает крышу. Не то чтобы капают капли — с потолка, словно из пульвелизатора, рассеиваются мельчайшие брызги. Но это не беда, больше меня путает ветер. На фоне постоянного сильного ветра на крышу временами обрушиваются ураганные порывы. Все гудит, тент ходит ходуном, колышки шатаются. Что же будет?
Уже выпит чай, съедена геркулесовая каша, а я все сижу, слушаю. Только сняла гидроштаны и надела на так и не согревшиеся ноги ботинки. Однако, пора ложиться. Расстилаю коврик на кочках, по краям обкладываю его гидрочулками, гермомешками, гидроштанами — не впитывающими влагу вещами. В голову — спасжилет, в общем, провожу работы по увеличению относительно сухой жилплощади. Залезаю в спальник, накрываю его капроновой палаткой для защиты от водяной пыли.
Из-за неровности рельефа по бокам тента кое-где остались неизбежные щелочки, дырочки. Сегодня в них заметно задувает. Затыкаю их разными предметами, любая мелочь идет в ход: эту — «юбкой» каяка, эту — гидроноском, эту — мокрым кроссовкой. Кажется, я полностью загерметизировалась. Однако не совсем. Одна половинка моего весла была слишком высокой для тента, поэтому Т-образная надставка этой стойки-весла торчала из входной апсиды наружу. Та небольшая специальная дырочка в углу конька, через которую цевье весла проходило наверх (Т-образную надставку я надевала сверху — через дырку она не пролезала) и была моим единственным «окошечком» во внешний мир. Для дымохода она была, конечно, маловата, но посмотреть, какой цвет у неба, через нее было можно. Для порядка затыкаю и эту последнюю амбразуру чехлом от котла. Теперь лежу, как в склепе.
Мой маленький домик принимает на себя мощнейшие порывы ветра. Тент так сильно молотит под ними, что я начинаю серьезно бояться за его сохранность. Заряды-порывы ветра усиливаются. Хлопки, словно пушечные выстрелы, не дают мне успокоиться. Слежу за колыханиями крыши моего убежища. Ветер накатывается волной и долго теребит зеленую ткань АЗТ. Страшно. Ноги никак не отогреваются. Если сейчас порвет тент, куда прятаться? Молю Бога о сохранности своего домика. Несколько секунд без сильных порывов и снова ужасное колыхание, трепыхание, схлопывание. Теперь временами с потолка брызжут капли, но это все мелочи, не треснула бы ткань.
Камни, которыми тент завален по периметру, колышимые жутким ветром, ворочаются, трутся друг о друга, бурчат, словно потревоженные ежики. Я чувствую, как земля вздрагивает, трясется подо мной от диких порывов: видимо, принимают нагрузку колышки, и волна этих рывков передается мне. Как тут заснуть?
Холодно, дышу в спальник, забравшись в него с головой, растираю ступни ног. При очередном диком взрыве-хлопке, выглянув из спальника, замираю — на мне лежит тент! Но нет — это всего лишь ткань палатки.
Темнеет. Жутко. Не сплю, прислушиваюсь, и чем дальше, тем больше меня охватывает ужас. Усиливаются порывы или утихают? Начинаю считать секунды между порывами. Тридцать секунд передышки — уф, хорошо. Сорок — затихает! И вдруг новая канонада: «Пух-пух-пух», — три секунды перерыва — и снова: «Бабах-бух-бух», — опять усиливается…
Что будет, если сорвет тент? Сколько может длиться такая непогода, принесенная северо-западным ветром? Трое суток? Пятеро? У Куваева страшный южак (непогода с южным ветром) длился аж семеро суток. Хорошо, что здесь точно не затопит. А заряды дождя бьют по крыше, и я снова не перестаю удивляться, как долго может идти такой ливневый дождь при ураганном ветре. В уме проворачивается план спасения при аварии — первым делом запихнуть мой пуховый спальник в гермомешок, затем влезть в гидроштаны и куртку и идти куда-нибудь искать спасение от ветра. Сесть, угнездиться в кустах на береговом склоне, если его еще не затопило.
Часов пять я дрожала вместе с тентом. Лишь заполночь порывы начинают утихать и я, наконец, засыпаю. За этот вечер у меня на голове, наверное, прибавилась пара седых волосинок.
Мощью единого русла и лабиринтами проток
Я в тепле и уюте. Как сладко спать! Морось стучит по крыше, журчит в реке прибывшая вода, но сильного ветра нет. Вылезаю наружу: видны очертания гор, непогода не будет затяжной! Склоны гор, с которых я спустилась, разукрашены полосами белизны свежевыпавшего снега. Впереди, там, куда лежит мой путь, темные тучи зацепились за Пекульнейские горы и все скрыто в серой пелене дождя.