Одна ночь меняет все
Шрифт:
– Один раз. И ещё поедем. – Вылазка оказалась пустой и бессмысленной. Брат был крайней расстроен, зато, благодаря рисунку Райли, мы точно знали, кого ищем.
– Ник не сдаётся.
– И правильно, - кивнула Райли с убеждённостью.
В её глазах полыхнули искры гнева за Розалин и за ту пострадавшую девицу.
– Я бы выждал немного. Прямо сейчас он бездействует. Ведь его почти поймали с поличным.
Райли снова кивнула, соглашаясь с моими доводами.
А потом наступил тот момент, которого я ждал с той секунды, как она полезла в мой альбом. Мне не было
Девушка на наброске стояла спиной, правое плечо слегка приподнято, а тонкая бретелька, балансируя на грани, готова с него соскользнуть. Молния частично расстёгнута, а копна мягких, уложенных крупными локонами волос, перекинута на бок. У девушки был виден лишь профиль и смущённо опущенные веки с длинными загнутыми ресницами. Невинность и соблазн. Но даже этого было достаточно, чтобы понять, кто изображён на рисунке. Я даже точно не помнил, как нарисовал его, очередной раз вспоминая наш первый вечер на крыше и комнату клуба. И Райли… невинную и влекущую.
– Что это?
– Это… мои фантазии.
Я очень старался не смущаться, а вот щёки Райли порозовели.
– Эйван Фэрроу… мне начинать тебя бояться?
Она повернула голову в мою сторону, и её ресницы дрогнули, когда наши взгляды встретились, мы испытующе смотрели друг на друга. Переместив взгляд ниже: прямо на её рот – манящий и влекущий, полный ягодного вкуса и сладости, которую мне ни за что не забыть – я сказал себе: «Даже и не думай всё испоганить. Держи себя в руках».
– Ни в коем случае, Райли, - произнёс я сухим, треснувшим голосом, - ни в коем случае.
Чуть позже мы сидели в итальянском ресторанчике в городе. Выйдя из галереи, мне не хотелось так быстро завершать день и ехать обратно в Порт Таунсенд, хотя мы немало времени провели, изучая выставку. Я предложил Райли пообедать, и она – о, чудеса! – согласилась.
– Итальянские рестораны – это классика, они везде. По всему миру, - рассказывал я, пока мы наслаждались своими блюдами.
– Я дальше Майами и Порт Таунсенда особо не ездила, - пожала плечами Райли. – Но паста здесь восхитительная. – Она подцепила кончиком вилки своё орекьетте и отправила в рот.
– Ну, я тоже только начинаю путешествовать. Куда бы тебе хотелось поехать?
Она пожала плечами и неопределённо ответила:
– Куда-нибудь.
– Куда-нибудь – это довольно расплывчато.
Официантка, подойдя, забрала наши пустые тарелки и принесла чай.
– Ну, - протянула Райли, когда мы снова остались одни, - может, в Италию.
– Почему? – тут же поинтересовался я.
– Моя прапрапрабабушка была сицилийкой. Мама говорила.
Райли крайне редко заговаривала о своей матери, а когда делала это, на лице её устанавливалось весьма странное выражение: смесь неуверенности и сожаления. Вот и сейчас я наблюдал нечто похожее.
– Или… это хороший повод испытать на деле, насколько отличается настоящая итальянская кухня от того, что мы с тобой едим прямо сейчас.
– Это повод, - согласился я, с улыбкой смотря на Райли и представляя, с каким энтузиазмом она бы путешествовала по Италии.
Кажется, она была открыта всему новому. И я внезапно понял, как бы мне хотелось быть причиной этого удивительного восторга, так редко загорающегося в её глазах. Я бы мог показать ей мир. Наш мир… свой мир… тот, что рядом… хотя бы Порт Таунсенд и наши окрестности… тот, что она ещё не видела, тот, куда могу отвести её только я.
– Мне бы хотелось пригласить тебя в одно особое место? – интригуя, начал я, наблюдая, как её пальцы мнут уголок салфетки.
– В какое? – тут же заинтересовалась она. – И что в нём особенного?
– Это секрет, - тут же нашёлся я, чем ещё больше подогрел её интерес.
Подошла официантка и поставила перед нами десерт: шоколадный кекс с шоколадом. Божественно. И ничем его не испортишь.
– Ну, мне уже любопытно. – Райли вертела в руках вилку, не зная, с какой стороны приступить к своему кексу, затем аккуратно опустила её на салфетку и взглянула мне в глаза. – Может быть, хоть чуть-чуть намекнёшь, что это?
– Не могу, - признался я, отчаянно желая прямо сейчас схватить её и увезти туда, но прекрасно понимал, что ещё не время и не повод. – Мне бы хотелось, чтобы ты сама почувствовала его особенность.
– Вот как?
– Да, знаешь теорию навязанного мнения? – Я неопределённо махнул ладонью. – Ну, когда человек, уже основываясь на чьих-то высказываниях или рекомендациях, выстраивает собственные суждения… о чём-либо. Это мешает восприятию.
– Ради чистоты эксперимента?
– Знаешь, это как третье меню «N», которое выбираешь в ресторане в темноте?
– Что это мы сегодня всё о ресторанах? – рассмеялась она и вернулась к десерту.
– Даже не знаю… - Я присоединился к ней, вилкой ломая свой кекс пополам, тут же моя тарелка заполнилась горячим тёмным шоколадом.
– Погоди, ты сказал «в темноте»?
– В абсолютной.
– Кто захочет есть в темноте?
– О, поверь мне, многие. У нас тоже есть такие места, но… не в этом городе, конечно. – Жаль, что мы не в Майами. Он был более крупным, и там я знал, куда можно было бы пригласить Райли и что бы ей понравилось. – Обычно на выбор даётся три меню. В двух – расписаны блюда, а третье является загадкой. И тебе остаётся полагаться только на свои вкусовые рецепторы, чтобы определить, что ты ешь.
– Здорово, - искренне улыбнулась Райли. – Я бы попробовала.
Она была открыта всему новому.
– Да, это здорово. В это лето я первый раз попал в такое место в Париже. Мы долго гадали, что же нам подсунули на тарелки. Благо, на выходе можно было посмотреть, что мы съели. Никого не стошнило. Честное слово.
Лицо Райли погрустнело, а взгляд потух и застыл. Какой же я идиот. Заговорил про Париж. Пока она решала проблемы и была беременна моим ребёнком, я развлекался с Лорой в Европе.