Одна судьба
Шрифт:
— Их нет на крышах?
— Они есть везде, но наверху их меньше. Не так много людей умеют летать.
— Но они ведь быстрее. Кто-то надеется убежать?
Я помню, как бежала я, настигаемая тенью небоскребов, во мне как сейчас живо воспоминание невыносимой рези в боку.
— Они перемещаются толпами. Возле нашего дома постоянно околачивался кто-то.
Я думала, что они чувствовали живых, а может — они просто видели, как с охоты возвращается Джейк.
— В одном районе может и не быть никого, смотря как ты будешь вести
Я показываю, чтобы он дал мне книгу, ныряю пальцами между страницами и достаю тонкий конверт, протягивая его ему.
— Это для Джейка, — поясняю я, в ответ на заинтересованный взгляд. — Если ты вдруг увидишь его.
Я все вижу — от меня не укрывается его выражение лица.
— Он ведь больше не придет? — спрашиваю я, сминая уголки книги, так что они приятно шелестят, захватывая собою воздух. — Когда вы уходите?
Последнее я спросила просто так. Сомневаюсь, что мне действительно хотелось бы знать дату и час, чтобы изнывать от беспокойства и тоски, а потом из-за разочарования, что друг потерян для меня навсегда.
— Ты ведь сама этого хотела.
Я провела еще одну линию, резко, одним махом и не останавливаясь. Точно.
— Вот тут осторожнее. Моста больше нет и перепрыгнуть не удастся.
Я поднялась с дивана, все еще сжимая мамское чтиво.
— Я так не хотела. Я разозлилась и наговорила ему, что, разумеется, нисколько меня не оправдывает меня. Вот!
Я вытащила последний листочек бумаги, сложенный в оригами-конверт. Он был двое меньше того, что посвящался Джейку, но только на первый взгляд. Над его содержанием я думала несколько часов, сминала рвала в клочья, чиркала, пока не пришла к нужному варианту.
— Мне кажется, — Стэн смотрит на конверт с таким видом словно я протягиваю ему ядовитую змею, — что все было бы гораздо проще, если бы вы могли поговорить откровенно и без недосказанности.
Как он смог понять все это? Я не была откровенна ни с ним, ни со Стейси. Последняя и по сей день настораживает меня, а Стэн — мы просто редко видимся, да и странно это. Пока.
— Было бы легче, если бы я не была беременна, мой парень и мой друг были просто людьми без сверхъестественных замашек, тогда бы мне просто не пришлось говорить многое и думать на несколько шагов вперед.
Я прикрываю глаза и качаю головой.
— Извини.
Я бы очень хотела быть одной из тех мамаш, что просят размять ноги перед сном.
— Скажи, как он?
— Нормально.
Мне многое хочется сказать Стэну, но я молчу. Я прекрасно осознаю, что все мои пламенные речи посвящены другому вампиру.
Раф так немногословен. Если кто и может посоветовать что-то, объяснить ему, то только другая женщина, однако, Стэн бы не стал советовать ему в собеседники Стейси. Любимая женщина напоминает ему фанатика и, если бы не отсутствие живота, то он подумал бы что рожает все-таки она.
— Так бывает, старина. Те, кого любим мы, иногда, не любят нас.
Раф
— Я не понимаю почему она ненавидит меня, а Стэн?
Этот вопрос поднимается хотя бы раз за вечер и слава Богу теперь звучит все реже. Кросби не обязательно отвечать на него. В какой-то момент он понял, что и сам начал испытывать неприязнь к женщине, которой дал крышу над головой, кров и защиту. Она обидела его друга, сделала его несчастным, но потом, это сошло на нет.
Раф сильный, и умный, и смелый. Он лучший товарищ на свете. Он обязательно встретит ту, что будет дорожить его чувствами, понимать и считаться с его мнением.
Стэн уверен, что Алекс не та самая.
Они ведь не видятся больше. Алекс не измывается над ним и не говорит гадостей. От этого правда не становится легче. Ведь она присутствует у Рафаэля в голове.
— Как она?
— Обычно, — говорит Стэн, но тут же исправляется. — Ест, пьет, читает книги, пытается помогать по хозяйству. На днях готовила какую-то ужасную лазанью и назвала это блюдом постапокалиптического дня.
Раф усмехается, вспоминая что-то такое, правда, потом вновь омрачается.
— Что говорит Стейси?
Раф даже не спрашивает у него, а интересуется ли она им. Зря. Стэн трогает уголок крошечного письма, что находится в кармане на его груди и видит воочию лицо девушки с зарождающимися в них слезами. Он не рассказывает Рафу о том, что она высматривает его каждый вечер, потому что кажется, что так будет лучше. Он не думает отдавать эту крошечную записку сейчас, ни когда-либо потом. Алекс быть может и права в своих терзаниях чувств и разума — так будет лучше поступить сейчас, чем это будет продолжаться бесконечность после.
— Что мы успеем, ведь роды начнутся не раньше, чем через шесть-семь недель.
— Должны.
Раф тянется к внутреннему карману куртки, доставая не большой конверт. Стэн удерживает себя от короткого смешка, что может восприняться другом совсем не так как следует. Он ощущает себя совой.
— Отдай это ей.
— Что там?
— Не большой подарок на свадьбу или на рождение, или для того, чтобы она не чувствовала себя зависимой от него или от вас. Или, на что-нибудь другое. О чем ты пообещал, что не скажешь мне.
Стэн и Стейси дали ему слово, что не расскажут о ее смерти.
— Раф!.. Ты знаешь это нас не напрягает. Мы теперь больше семья, чем когда бы то ни было, то ли будет, когда родится ребенок.
Его взгляд стекленеет, нет, такое ощущение, что наливается металлом.
— Главное, чтобы она и впредь чувствовала себя также.
Стэнфорд путается в мыслях. Кажется, что сейчас они говорят о двух разных людях. Он не может объяснить почему так. Как будто Раф знает больше него, но может ему просто мерещится после очередной пинты пива.