Однажды разбитое сердце
Шрифт:
Она в последний раз дернула деревяшку.
И на этот раз дверь поддалась.
Сердце Эванджелины бешено заколотилось в груди, когда она сделала первый шаг. Во время поисков пропавшей двери она вычитала, что церковь Принца Сердец уготовила каждому посетителю свой особый аромат. Предполагалось, что запах этот отражает самую глубочайшую сердечную боль человека.
Но когда Эванджелина ступила в прохладное помещение церкви, в воздухе ничего не напомнило ей о Люке – ни намека на замшу или ветивер. Тусклый проход церкви отдавал лишь сладостью и металлом: ароматом яблок и крови.
Мурашки
Шаги уводили ее дальше в глубь церкви. Все вокруг было ослепительно белым. Белые ковры, белые свечи, белые скамьи для прихожан, высеченные из белого дуба, белой осины и слоистой белой березы.
Ряд за рядом Эванджелина проходила мимо разномастных белых скамеек. Возможно, когда-то они были красивыми, но у многих из них теперь не хватало ножек, на других лежали обезображенные подушки, а некоторые и вовсе были расколоты пополам.
Сломанная.
Сломанная.
Сломанная.
Неудивительно, что дверь не хотела пускать ее внутрь. Церковь эта не была зловещей, она, скорее, была печальной…
Тишина, окутавшая помещение, резко оборвалась.
Эванджелина обернулась, подавив вздох.
В нескольких рядах позади нее, в тенистом углу, стоял молодой человек, судя по всему, переживавший глубокую скорбь или совершавший некий акт покаяния. Непослушные пряди золотистых волос спадали ему на лицо, пока он, склонив голову, рвал пальцами рукава своего бордового пальто.
Сердце Эванджелины сжалось, когда она посмотрела на него. В ее душу закралось искушение спросить у парня, не нужна ли ему помощь. Но он, вероятно, избрал угол, лишь бы не привлекать внимание.
А у нее оставалось не так много времени.
В церкви не наблюдалось часов, но Эванджелина готова была поклясться, что слышала тиканье секундной стрелки, которая неустанно стирала драгоценные секунды до свадьбы Люка.
Она спешно прошла вдоль нефа [3] к апсиде [4] , где прерывались ряды изломанных скамей и где перед ней возвысился сияющий мраморный помост. Платформа была девственно чистой, окутанной светом свечей из пчелиного воска и окруженной четырьмя ребристыми колоннами, что охраняли статую бога Судьбы – Принца Сердец – величиной больше его реального роста.
3
Неф – продольная и удлиненная часть интерьера храма, ограниченная (с одной или двух сторон) рядом колонн.
4
Апсида – примыкающий к основному объему здания пониженный выступ полукруглой, граненой либо сложной формы в плане; этим термином почти всегда обозначаются лишь алтарные объемы.
По затылку вновь пробежали мурашки.
Эванджелина знала, как он должен выглядеть. В лавке диковинок ее отца совсем недавно появился новый, излюбленный многими товар – Колода Судьбы, набор карт с изображениями Мойр для предсказания. Карта Принца Сердец предрекала безответную любовь, и на ней бог Судьбы представал во всей своей трагической красоте: с ярко-голубыми глазами, полными слез, окрашенных кровью, как и уголок его угрюмых губ, где она запеклась навечно.
На этой сияющей статуе кровавых слез не было. Но его лицо, тем не менее, отличалось такой беспощадной красотой, которая, по меркам Эванджелины, была под стать полубогу, способному убить поцелуем. Изгиб мраморных губ Принца складывался в идеальную усмешку, от которой должно веять холодом, жесткостью и резкостью, но чуть пухлая нижняя губа выдавала намек на мягкость – она выпячивалась, как смертоносное приглашение.
Согласно мифам, Принц Сердец не способен был любить, потому как его сердце давно перестало биться. И лишь одно могло заставить его биться – единственная настоящая любовь. Его поцелуй приносил смерть каждой девушке, кроме той самой – единственной его слабости, – и пока он пытался разыскать свою суженую, за ним тянулся шлейф трупов.
Эванджелина не могла себе представить более трагичного существования. Если кто из Мойр и способен проникнуться сочувствием к ее положению, то это Принц Сердец.
Взгляд упал на изящные мраморные пальцы, сжимавшие кинжал размером с ее предплечье. Острие лезвия было направлено вниз, к стоящей на конфорке каменной чаше для подношений, под которой виднелся круг пляшущих языков белого пламени. На боку были высечены слова: «Кровь за молитву».
Эванджелина тяжело вздохнула.
Ради этого она пришла сюда.
Она прижала палец к кончику лезвия. Острый мрамор пронзил кожу, и капля за каплей полилась вниз кровь, бурля и шипя, еще больше наполняя воздух металлом и сладостью.
Какая-то часть ее надеялась, что эта подать вызовет магическое представление. Что статуя вдруг оживет или голос Принца Сердец наполнит церковь. Но ничто не двигалось, кроме языков пламени на стене из свечей. Она даже не слышала страданий юноши в глубине церкви. Тут были лишь она и статуя.
– Дорогой… Принц, – запинаясь, выговорила она. Эванджелина никогда ранее не молилась богам и богиням Судьбы и не хотела ошибиться сейчас. – Я здесь потому, что мои родители погибли.
Эванджелина вздрогнула. Это не те слова, с которых она должна была начать.
– Я хотела сказать, что оба моих родителя ушли из жизни. Маму я потеряла несколько лет назад. Затем потеряла отца, буквально в прошлом Сезоне. А теперь и вовсе на волоске от потери парня, которого люблю.
– Люк Наварро… – Ее горло сжалось, когда она произнесла это имя вслух и представила его кривую улыбку. Быть может, будь он невзрачнее, или беднее, или более жестоким, ничего бы этого не произошло. – Мы держали наши отношения в тайне. Я должна была скорбеть по отцу. И вот, чуть больше двух недель назад, в день, когда мы собирались сообщить нашим семьям, что любим друг друга, моя сводная сестра Марисоль объявила об их с Люком свадьбе.