Однажды ты пожалеешь
Шрифт:
Я промолчала. Тогда Света снова заговорила, и опять пришептывая:
– А вы что, с ним поссорились?
– Я не хочу об этом говорить, – отрезала я.
Света скисла. Может, зря я так резко с единственной девочкой в классе, которая проявила ко мне дружелюбие? Но что поделать – говорить об этом мне действительно не хотелось. Да я и не знала ничего.
Мы вышли из раздевалки с ней вместе и пошли на биологию.
Меня по-прежнему никто не цеплял. Никто не смотрел косо, никто не бросал в мой адрес гадостей, никто не насмехался. Я, конечно,
А ещё не догадывалась, каким он может быть жестоким подонком и уж точно не знала, что это были мои последние относительно спокойные мгновения в этой школе…
18.
На биологию Исаев пришел с приличным опозданием. Елена Ивановна укоризненно покачала головой и упрекнула в неуважении к учителю, но он и бровью не повел. Зато класс сразу же заметно оживился, всё внимание – на него одного, биологичке даже пришлось повысить голос, призывая к тишине и порядку. И как только все успокоились, она продолжила спрашивать домашку и вызвала меня. Правда, поинтересовалась, готова ли я ответить или лучше в другой раз. Я аж согласилась от неожиданности.
С биологией проблем у меня никогда не было. Впрочем, и чрезмерного интереса к предмету тоже не имелось. Особенно в средних классах. Но у нас и училка была занудная. Елена Ивановна, по крайней мере, рассказывает нескучно, да и эволюция Дарвина всё же не строение червей, корненожек и других простейших.
Я отвечала домашний параграф, и никто не комментировал шепотом за спиной, не хихикал и не пускал едкие реплики. Лишь Елена Ивановна в такт кивала головой и поддакивала: так, так, все верно… В общем, получила я свою первую пятерку в этой школе. Биологичка спросила после меня ещё двоих – обоим влепила двойки, затем спохватилась, что забыла в учительской тетради, попросила меня за ними сходить, а когда я вернулась – она уже рассказывала новую тему.
Со звонком все встали, принялись собираться, складывать в сумки учебники.
– Андрюха, – крикнул кто-то из парней. – Ты щас куда? Может, в тепличку?
Я ошарашенно посмотрела на Елену Ивановну. Но она убирала в футляр очки с безмятежным видом, ни на что не обращая внимания. Может, она и не слышала, но всё равно – какая наглость! Я не святоша, но у меня в голове это не укладывалось. Мало того, что развели какой-то полупритон практически в школе, так еще и не скрывают. Даже при учителе спокойно об этом говорят.
Ярик поймал мой взгляд и, криво улыбнувшись, понимающе покивал: типа, да, треш, но что поделать…
Он подхватил сумку, направился к двери:
– Ты идешь? – спросил меня, обернувшись.
– Да-да, сейчас, – ответила я. – Телефон не могу найти. Что-то его нет нигде…
Мимо проходила Черемисина с девчонками и не удержалась-таки от насмешки:
–
Они прыснули, но при этом с опаской покосились на Исаева, который восседал на своей парте и о чем-то негромко говорил с одним из парней.
– Ну, конечно, это ж колхозный раритет, – продолжала паясничать Черемисина. – Сама такой хотела себе… гвозди заколачивать.
Вот Исаев пошел по проходу к двери, и этих трех подруг как ветром сдуло. Ярик терпеливо ждал меня на пороге, но когда с ним поравнялся Исаев, он тихо бросил:
– Андрей, подожди. Разговор есть.
– Ну, говори, – развернулся к нему Исаев. Только что с рыжим он болтал абсолютно спокойно, а тут сразу взвился. Его «говори» прозвучало грубо, даже враждебно. Да и лицо вмиг сделалось злым. – Я слушаю.
Ярик посмотрел на него с сожалением, но не дрогнул.
– Не здесь.
– Ну, пошли с нами в тепличку.
– И не там.
– Какой *** ты избирательный, – выругнулся Исаев. – Есть у тебя что сказать – говори здесь и сейчас. Или…
– Я к тебе вечером зайду. Ты будешь дома? – Ярик оставался невозмутим, как будто и не замечал агрессии.
Исаев смерил его с головы до ног недобрым взглядом, потом протянул в своей манере:
– Не знаю.
И ушел.
– Вы из-за меня поссорились? – догадалась я.
– Не обращай внимания, – улыбнулся Ярик. – Ты телефон нашла?
– Нет, – пожала я плечами.
Я практически всё выложила из сумки на стол, но телефона среди вещей не было.
– Может, в кармане ветровки оставила?
Я покачала головой.
– Нет, я четко помню, как перед физкультурой убирала его вот сюда, в боковой кармашек.
– Может, где-то выронила? Может, на физре? В раздевалке?
Мы с Яриком осмотрели опустевший кабинет, потом спустились в раздевалку, прошлись по коридорам, заглядывая в каждый угол – но безрезультатно.
– Надо у гардеробщицы спросить, – предложил Ярик. – Все потерянное ей сдают.
Но и в гардеробе ничего не нашли.
В фойе перед зеркалом крутилась Черемисина с подругами и девчонками из параллельного класса. Когда мы проходили мимо, до меня донеслось:
– А что, у нее телефон украли?
– Да прям. Кому такой кирпич нужен?
Я расстроилась, не из-за слов Катрин, она дура. А потому что новый телефон мне не светит. И этот-то отец подарил мне с годовой премии – так мать его целый час пилила за расточительность.
– Не огорчайся, может, найдут еще и отдадут, – утешал Ярик.
Мы вышли из школы, но не успели пересечь двор, как сзади окликнули.
– Даша!
Мы обернулись. На крыльце стояла Света Мухина. Помахав рукой, она сбежала с лестницы и устремилась к нам.
Ярик сразу скис, как будто Света ему не то что не нравится, а вообще противна. Впрочем, говорить он ничего не стал. Просто нацепил свой фирменный образ жуткого сноба и почти всю дорогу шел в гробовом молчании. И потом попрощался только со мной, как будто Света – пустое место.