Однажды ты пожалеешь
Шрифт:
Наверное, кто-нибудь из родителей к ней пришел, догадалась я. Но подойдя к кабинету, поняла, что это Андрей.
В потрясении я замерла под дверью. Что он там забыл? Зачем к ней пришел? И что делать мне? Просто войти?
– Это поразительно! – в голосе мамы звучали истеричные нотки. – Как у тебя только наглости хватило сюда заявиться! После всего!
– Это не наглость. Это… безвыходность. Мы хотим быть вместе, – говорил Андрей.
– Да неужто? А ты не забыл, как вы на нее напали, затащили на
– Я не забыл. Простите меня. Я знаю, что простить такое невозможно. Да я и сам себя не прощу. Но обещаю вам, что больше никогда не обижу Дашу. И другим никому не позволю.
– Ах ну да. Раз ты пообещал, то я должна поверить и успокоиться, – язвила мама. – Лучше пообещай, что оставишь ее в покое.
– Не могу… Я люблю ее. Я очень ее люблю…
Я привалилась к стене спиной, не дыша. Что он сказал? Любит меня? Любит...
Я до изнеможения ждала от него хотя бы банального «ты мне нравишься», а тут…
Я не стала заходить к маме. Ушла, даже не дослушав их разговор. Не потому что боялась, что они меня застанут. Просто самое важное для себя я уже знала. И теперь мне точно нет дела до запретов, уж прости, мама.
Домой я пришла первой. Всё ждала, когда вернется мама, ждала, что она скажет. Поведает ли о том, что к ней приходил Андрей, или скроет.
Мама не скрыла. И уже за это я была ей благодарна. Если б она утаила, то, наверное, убила бы этим остатки доверия между нами. Но мама меня поразила:
– Знаешь, кто ко мне сегодня приходил?
– Кто? – притворилась я.
– Твой Исаев.
– Да? – фальшиво удивилась я. – И что он хотел?
– Благословения, – усмехнулась мама.
Я замерла в напряженном ожидании. А она договаривать не спешила – выкладывала из пакета продукты, медлила. Только когда все разложила по полкам в холодильнике, посмотрела на меня и снова усмехнулась:
– Ну что застыла? Может, он и не такой уж плохой. Посмотрим.
– И что это значит, мам?
– Говорю же – посмотрим… Знаешь, он сказал, что любит тебя, – улыбнулась она. – И, мне кажется, он не врет… хотя не нравятся мне такие, как он, но чего уж…
Я метнулась к ней, обвила руками.
– Мама… он хороший, ты увидишь…
– Дай бог, – вздохнула мама, обняв меня в ответ.
46.
В воскресенье мы с Андреем договорились пойти гулять, с маминого дозволения, между прочим, но в субботу утром неожиданно позвонила её подруга Марина из Москвы и наглым образом напросилась в гости. То есть, конечно, понятно, что квартира принадлежит им, и сама Марина мне нравится, но, черт возьми, у меня такие планы были!
– Ну, хорошо, – смилостивилась мама, глядя, как я поникла. – Посидишь с нами для приличия часок-другой и пойдешь гулять. Но
Я не знаю, о чем они там говорили с Андреем после моего ухода, но он явно сумел подобрать нужные слова, если мама вдруг так легко уступила.
– Только поможешь мне с уборкой и готовкой, – предупредила она.
– Ой, да я всё, что скажешь, сделаю! – в запале пообещала я.
Вот мы с мамой и впахивали всю субботу до поздней ночи, а потом еще и в воскресенье наводили последние штрихи.
К трем часам – квартира блестела, стол ломился, запахи маминой выпечки разносились по всему подъезду. А вот Марина запаздывала. Если вчера я ужасно расстроилась из-за того, что она решила нагрянуть в гости, то сегодня не просто ждала ее, а прямо умирала от нетерпения.
Этак я не успею в пять встретиться с Андреем, сокрушалась я. Мама тоже нервничала, то и дело смотрела на часы и причитала: всё остынет! А вдруг в дороге что случилось?
Они приехали на час позже, в четыре, всей семьей: Марина, ее хмурый муж Тимур, Оля, двое мальчишек… и кто-то ещё. Он почему-то не заходил в квартиру, а топтался за их спинами.
Дома вмиг стало тесно, людно, шумно. Мальчишки сразу принялись носиться с воплями и гиканьем, правда, Тимур их тотчас угомонил, сказав всего лишь одно слово, да даже не слово, просто коротко шикнул:
– Тсс.
Ну и взглянул так, что все остальные тоже сразу притихли. Кроме Марины. Она, наоборот, радостно и громко объявила:
– Девчонки, Наташа, Дарья, а у нас для вас сюрпри-и-из. Только, пожалуйста, без нервов! Выдохните и… Ваня, входи!
Из-за спины Тимура показался… папа. Посмотрел на нас виновато.
– Привет, – смущенно произнес он.
Мы с мамой в голос охнули. Только она осталась стоять посреди комнаты в ошеломлении, а я, визжа, кинулась ему на шею.
Да, да, знаю, что он нас бросил. Знаю, что сама себе клялась никогда его не прощать, но меня распирало от счастья… Как я, оказывается, страшно по нему соскучилась! Как рада была снова его увидеть!
Он меня обнял, даже чмокнул в лоб и в макушку, но все равно ужасно стеснялся. Особенно смотреть на маму, которая тоже разволновалась не на шутку.
Когда у нее прошло оцепенение, она начала всех усаживать за стол, хлопотать, суетиться сверх меры. Но на папу изо всех сил старалась не смотреть, и это было заметно.
Папа тем более ощущал себя не в своей тарелке. Впрочем, не он один. Я, хоть и радовалась, но робела при Тимуре. Ну, он всегда на меня так действовал. Большой, суровый, неприступный. Он и сейчас сидел и молчал. И Оля у них такая же.
Пожалуй, только Марина и ее сыновья, которые опять носились вокруг стола, чувствовали себя легко и вольготно. Но в целом напряжение за столом зашкаливало.