Однажды ты пожалеешь
Шрифт:
Да черт возьми, никакое она не прошлое – сейчас она просто пациентка, пусть и давняя знакомая при этом. С чего я места себе не нахожу? Но потом поняла – не в ней дело, а в Ярике. Уж очень он тогда меня потряс. И это странное чувство распространялось отчасти и на нее.
Ну и, конечно, мне было по-человечески интересно, что с ним, где он.
Когда Надя в очередной раз пошла менять ей капельницу, я перехватила её на пороге.
– Давай я сама.
– Ааа, ну, иди, – понимающе засмеялась она и тихонько пропела: – Школьные годы чудесные…
Да
Если честно, я не люблю вспоминать школу, хотя потом, как раз после того, как Эльза уволилась, как вернулся папа, как мы с Андреем начали встречаться, всё наладилось, даже грех жаловаться. И всё же та проклятая осень въелась намертво в мою память. Стоит мне вспомнить то время и, пусть на миг, но я будто снова чувствую себя изгоем, которого все ненавидят и унижают. И настроение сразу портится бесповоротно, даже когда всё-всё хорошо, прекрасно и замечательно.
Впрочем, я умею отгонять дурные мысли и мерзкие воспоминания.
Полутьму в палате разбавлял тусклый свет из коридора, проникающий сквозь матовое стекло двери. Эльза Георгиевна лежала неподвижно, закрыв глаза, и на мое появление никак не отреагировала. Похоже, она крепко спала.
Что ж, тогда просто сделаем свое дело. Не будить же её.
Я подошла к инфузионной стойке, сменила флакон. Но когда регулировала скорость введения раствора, снова скосила на нее взгляд и чуть не вздрогнула. Мать Ярика пристально смотрела на меня, впрочем, не выражая никаких эмоций. Я даже решила, что она меня не узнала.
Но вдруг она отчетливо произнесла:
– Даша? Стоянова?
– Да, только теперь Исаева. Здравствуйте, Эльза Георгиевна.
– Здравствуй. Ты здесь работаешь? Врачом? Медсестрой?
– Буду врачом… надеюсь. У меня сейчас субординатура.
– Молодец. Исаева, говоришь? Это вы с Андреем?
– Да. Год назад расписались.
– Надо же, – в её тоне, вроде как, даже удивление проскользнуло. – А говорят, что школьные любови ничем не заканчиваются. Да и у вас, помнится, конфликт с ним был… А как мама?
– Хорошо, спасибо. Они с папой уехали обратно, всё у них сейчас прекрасно.
Она попыталась приподняться на локтях.
– Лежите, лежите. Вам нельзя вставать!
– Ох... И долго мне так лежать?
– Чем дольше, тем лучше… для ребенка. Сейчас у него как раз развиваются легкие, мозг… каждый день очень ценен.
Она шумно, как будто с досадой, выдохнула и, откинувшись на подушку, закрыла глаза.
Нет, все же странная она. Обычно даже совсем молоденькие девочки и при большем сроке волнуются, расспрашивают, просят сделать всё возможное, а тут… полнейшее безразличие. Ну как так?
– А Ярик как поживает?
– Отлично, – не открывая глаз, ответила она.
– Он здесь, в Москве?
Эльза Георгиевна всё-таки соизволила посмотреть на меня и даже издала смешок.
– Он – в Германии. И очень неплохо там устроился. Не знаю уж, каким образом его заприметили, но ему предложили там престижную работу в крупной компании, связанной с какими-то технологиями.
Меня это в который раз поразило. Какой бы Ярик ни был, но он же ее сын. Что она за человек такой? Робот, а не женщина.
– А сама детей не планируешь заводить?
– Пока нет.
– Чайлдфри, как сейчас модно говорить?
– Нет. Мы хотим, но чуть позже. С учебой в меде не до детей. Да и Андрей вот только закончил… технический. Работает без году неделя.
– Все-таки странно, что вы и вместе…
Сама ты странная, подумала я, выходя из ее палаты. Почему-то после разговора с ней в душе осело горькое разочарование. Нет, я даже рада за Ярика, что он смог чего-то добиться, но ведь это она должна за него радоваться. А ещё переживать за ребенка, которого носит…
После смены первым делом – душ, а затем, конечно, нужно отоспаться. Вечером предстоит празднество у родителей Андрея. Позавчера был день рождения его мамы, но перенесли на сегодня – все ведь работают.
Поначалу меня, привыкшую к тихим семейным посиделкам, такие торжества с размахом жутко смущали. А старший Исаев праздновать без размаха попросту не умел. Да и родственников у них – легион, плюс бесчисленное множество друзей и близких знакомых семьи.
Потом я привыкла, хотя все равно каждый раз еду к ним на подобные сборища – будто тяжкую повинность отрабатываю. И не в родителях дело – с ними у меня чудесные отношения, особенно с его сестрой и мамой. Просто я сама по себе не тусовщица. Диван и интересная книжка – вот мои идеальные выходные. Наверное, это последствия передоза кипучей активности на работе.
И все же, хочу – не хочу, я не могу отказаться. По большей части, из-за Андрея, ну и его маму неохота обижать.
Сам он сегодня отпросился с работы пораньше, чтобы приехать вовремя, потому что дорога не близкая. И всё равно мы опоздали, простояв два с лишним часа в пробке.
– А знаешь, кто к нам сегодня поступил?
– Кто? – спросил Андрей, с тоской глядя на стоящую перед нами машину.
– Эльза Георгиевна.
– Что? Безобразная Эльза? – сразу оживился он. – Блин, ей вообще надо запретить рожать.
– Ну ты тоже скажешь, – хмыкнула я.
– Знала бы ты, что мне про нее Ярик рассказывал. Там капец просто…
Приехали мы в самом разгаре, когда народ – а отмечали в загородном ресторане – уже не сидел церемонно за столами, а бродилкто где, сбивался в кучки, отплясывал, общался. Но так даже лучше. Меньше внимания к нам.
Мы подошли к маме Андрея, поздравили, поговорили. Она искренне нам обрадовалась, но видно было, что уже устала от шума и суеты. А когда ведущий вызвал добрую часть гостей в центр зала для какого-то шуточного конкурса, и все, как дети, с хохотом ринулись «играть», Андрей наклонился ко мне и предложил: