Однажды в 6 В

Ситников Юрий

– И как ими становятся? – спросил Вовка, держа в руках пипетку.

Я так и не понял, то ли он собирался поить Ханурика противной микстурой, то ли закапывать ему в уши капли.

– Призраки – это души умерших людей, – сказал Ромка и отправил в рот кусок колбасы.

– Ребят, нашли тему для разговора, – поморщилась Марина. – Давайте о чем-нибудь позитивном поговорим.

– Хорошо, – завелась Зойка, подсев к Ромке. – Тогда объясни мне на пальцах, как душа становится призраком.

– На пальцах не могу – не умею. И вообще, Королькова, кто

из нас умный: я или ты? Сама должна знать, что с душами происходит.

– Ладно, Маринка права, не в ту степь нас занесло.

– А я видела однажды привидение, – сказала Оля. – Не шучу. На даче. Недалеко от леса пролетала белая туманная субстанция. Страшно так стало – жуть. Нас с девчонками трясло до самого вечера.

– Жарко в тот день было? – спросил я.

– Жарко. А что?

– Вы перегрелись, у вас начались глюки.

– Макс, помолчи.

– Блин, – услышали мы голос Вовки. – Из-за ваших призраков я со счета сбился. Сколько капель микстуры выпил Ханурик: двенадцать или тринадцать?

– Клюев! – прикрикнула Зойка. – Прекрати мучить Хомяка-долгожителя. Убери от него эту аптечку, и сам отойди. Дай животному поесть спокойно.

– Он чихает.

– Это аллергическая реакция на хозяина. Запомни, чрезмерная забота ни к чему хорошему не приведет.

– Зойка права, – сказала Рита. – У моей бабушки кот живет – Барсик. Подобрала его маленьким котенком, выходила, откормила и вбила себе в голову, что Барсик недоедает. Стоит ему мяукнуть, она к холодильнику несется. Барсик ел и спал, и превратился в пузырь. Еле передвигался, болячки появились. Хорошо, бабушка вовремя одумалась, посадила его на жесткую диету. Во всем надо знать меру.

– Чего привязались, – обиделся Вовка. – Я Ханурику добра желаю.

Прошло еще немного времени и мы, наговорившись вволю, заскучали. Одни сидели, уткнувшись в телефоны, другие в планшеты, я, Сашка и Маринка устроились перед ноутом. Ну а что, повеселились и хватит, пора почту проверить, в социальных сетях повисеть, поиграть.

Дед зашел в комнату, предварительно постучавшись. Странный он иногда бывает. Чего, спрашивается, стучишься в собственной квартире.

– Я вам не помешал, молодежь? – спросил он.

– Не-а, – ответил Ромка, не отрываясь от телефона.

Дед в растерянности смотрел на нас.

– А вы чем занимаетесь?

– Ничем, – пожала плечами Рита, рассматривая в планшете фотографии.

– Потерянное поколение, – полушутя-полусерьезно сказал дед. – День рождения празднуете, а сами в свои компьютеры уставились. Разве так можно? Максим, зачем ты нубук включил?

– Не нубук, а ноутбук, – поправил я деда.

– Эх, молодежь, – он сел на стул и вздохнул. – Избаловали мы вас. Ни к чему интереса не проявляете. Только и знаете, что сообщения друг другу отправлять. А живое-то общение оно куда лучше. И полезнее. Книг совсем не читаете…

– Почему не читаем, Дмитрий Андреевич, я сейчас как раз читаю, – Зойка показала деду телефон.

– Ты ж телефон держишь?

– У меня приложение скачено, я электронную книгу читаю.

– Вытолкать бы вас сейчас всех на улицу, – засмеялся дед. – Да заставить во дворе по-человечески играть. Бегать, прыгать, активность какую-то проявлять. Обленились вы, ребятки.

– Зачем лишние телодвижения делать, – деловито ответил Сашка. – Мы и так бегаем. Я уже на третий уровень перешел.

– Я в ваши годы был другим.

Только не это, подумалось мне. Если дед окунется в воспоминания, нам действительно лучше выбежать во двор и убежать, куда глаза глядят.

– А каким вы были? – Зойка убрала телефон и села рядом с дедом.

Увидев в ее глазах неподдельный интерес, он оживился. Все, решил я, сейчас начнется.

– Я, Зоя, с десяти лет родителям помогал. Мы в деревне жили, мать на поле с раннего утра работала. И я с ней. Трудно жилось, а что поделаешь. Безделье нам было незнакомо.

– А в школу вы не ходили?

– Ходил. До уроков помогал, мать-то в пять часов уже на ногах. И после школы сразу в поле. На игры времени не оставалось. А вечером, как сейчас помню, садились все за стол. Мать картошки наварит, хлеба черного отрежет, соли на стол поставит… Вон у вас и пирожные, и торты, и конфеты шоколадные. А у нас кусок хлеба маслом намажешь, сверху немного сахарку – вот тебе и пирожное. Не каждый день себе такое позволить можно было. Так и жили, – повторил дед. – Потом война началась…

– Дед, – перебил я его. – У Ритки днюха, а ты про войну.

– Не буду, не буду, – спешно проговорил дед.

После чая мы пошли гулять, вскоре вернулись, опять поели, поболтали и ребята стали расходиться. Я проводил Маринку до дома, потопал к себе, обнаружив в почтовом ящике письмо. В нашей семье почему-то так повелось, что почтовый ящик всегда проверяю я. Хотя, истинная причина мне все же известна. Газет мы не выписываем, письма получаем крайне редко, а вот рекламу в ящик запихивают каждый день. Не очень приятное это занятие, вытаскивать десятки листовок и бесплатные газеты, отправляя их в примостившуюся рядом большую коробку. Потому и вручили мне ключ от почтового ящика, сделав ответственным за его благополучие. Приходится каждые день вытаскивать листовки, и не глядя, сразу отправлять их в коробку.

Письмо я увидел совершенно случайно. Взял стопку рекламы, и уже намеривался швырнуть листы в коробку, как вдруг увидел край конверта и марку. Хм, интересно, кто это нам написал? Письмо отравлено из Москвы неким Никифоровым Геннадием Владиславовичем, адрес имелся, он жил не так далеко от нас, в соседнем районе. В лифте я посмотрел на строку «кому» и вздох разочарования вырвался из горла. Письмецо-то не нам предназначается. Получатель Никифоров Владислав Евгеньевич, проживающий в восемьдесят восьмой квартире. А мы живет с шестьдесят восьмой. Почтальон перепутал ящики. Что ж, бывает. Наверное, мне следовало спуститься вниз и просунуть письмо в восемьдесят восьмой ящик, но я поленился. Завтра утром просуну.