Однажды в Америке
Шрифт:
В одну минуту девятого в дверь постучали. Я открыл. На пороге стояла она. Еще более соблазнительная, чем в моих мечтах. Она была одета так, что это впечатляло и волновало. На ней были зеленая кружевная шляпа с огромными полями, потрясающе белое, обтягивающее платье, оставляющее обнаженными спину, плечи и руки, зеленые кружевные перчатки до локтей. И зеленые же туфли и сумочка.
Она протянула мне обтянутую перчаткой руку, и я легонько прикоснулся к ней губами. Закрыв дверь и не выпуская ее руки из
— Шляпа, и ты, и все, что на тебе, просто прекрасно, — произнес я.
— Тебе нравится шляпа? — переспросила она, стоя у зеркала и проверяя, надежно ли удерживают шляпу заколки.
— Просто соблазнительная, — ответил я.
— Ее создал мистер Джон, — сказала она.
— То есть?
— Это произведение мистера Джона.
— А-а,он шляпник?
— Нет, — улыбнулась она, — он художник.
— И платье тоже его произведение?
— Нет, милашка, он создает только шляпы. Платье делал Бергдож Гудман.
— А туфли и сумочку?
Она приподняла свою очаровательную ножку.
— Туфли от Палтера де Лизо, а сумочку создал Кобленц.
Она с улыбкой взглянула на меня, подперла обтянутым кружевами пальчиком подбородок, задорно усмехнулась и, кокетливо поведя глазами, сказала:
— А все остальное — это Ева Мак-Клэйн.
— То есть ты, — сказал я.
— То есть я. А ты?
— Я — Милашка. Ты дала мне это имя, и оно мне понравилось.
— Мне нравится это имя и ты, Милашка, — улыбнулась она. Да, она определенно чем-то напоминала Долорес. Я обхватил ее и начал целовать, крепко прижимая к себе.
— Ну пожалуйста, — нежно прошептала она. — Подожди немного.
— Ну хоть чуточку сейчас, — взмолился я. Она пожала плечами и, улыбнувшись, отошла к проигрывателю. Посмотрев на пластинку, она обрадованно сообщила:
— Это моя песня. Я под нее танцую.
Она включила пластинку и начала покачиваться и мурлыкать под «Красотка музыке подобна».
— Ты выступала в этом шоу? — спросил я. Она покачала головой и сказала:
— Сейчас посмотрим, сможешь ли ты отгадать, в каком шоу я выступала.
Она медленно завальсировала по комнате и начала расстегивать молнию на платье. Приблизившись ко мне, она наклонилась, выставив плечо. Я поцеловал теплую, розовую, благоухающую кожу, и она, отпорхнув, вновь закружила в танце.
— Угадал? — спросила она на ходу.
— Нет, — соврал я.
— Тогда вот тебе хорошая подсказка.
Не прекращая танца, она сделала волнообразное движение телом, и платье упало на пол. На ней не было нижней юбки. Под платьем она была одета только в белый атласный бюстгальтер и такие же панталоны. Она все еще оставалась в широкополой зеленой шляпе, длинных зеленых перчатках и зеленых туфлях.
Танцуя
— Ну, Милашка, узнал, что за шоу?
— Бурлеск Минского, — довольно ответил я. — Продолжай, я возьму на себя роль аудитории.
Я поудобнее уселся в кресле и, хлопая руками в такт музыке, начал скандировать:
— Сни-ми е-ще! Сни-ми еще! Сни-ми еще!
Но она больше ничего не снимала и продолжала танцевать в чем была. Музыка кончилась, и она остановилась.
— Еще немного, — взмолился я. Она пожала плечами и поставила песню с начала. Я сидел, наблюдая за ее ритмичными, дразнящими движениями.
— Сейчас сними что-нибудь еще, — проканючил я.
— Что, вот это? — улыбнулась она.
— Да, пожалуйста, — прошептал я.
— В самом деле? — поддразнила она.
— Пожалуйста.
— Только для тебя, дорогой, — шепотом ответила она. — Я это сделаю только для тебя.
С улыбкой, одновременно и дразнящей, и страстной, она остановилась прямо передо мной, плавно покачивая бедрами. Лепестки ее губ приоткрылись.
— Дорогой, — выдохнула она, — я хочу вручить их тебе. Люби их нежно-нежно.
Она начала расстегивать застежку у себя на спине. Жарким, сухим от волнения голосом она прошептала:
— На, дорогой, возьми их. Они — твои.
И она бросила их мне на колени. Я ошеломленно поднял их. Это была прекрасно выполненная по форме и цвету пара накладных резиновых грудей. В немом оцепенении я изумленно таращился на нее. Она стояла в вызывающей позе, расставив ноги, уперев руки в бедра и пристально глядя на меня. Я перевел взгляд на ее грудь. Она была плоской. Да, она была такой плоской, какой только может быть плоская грудь безгрудой девки.
Я еще раз тупо посмотрел на накладки и швырнул их на стол. Они подпрыгнули.
— Ну-у? — вызывающе протянула она.
Я пожал плечами. Ко мне все еще не вернулся дар речи. Чуть погодя мне на глаза попался сверток, лежащий на столе. Я с ехидцей выдавил из себя:
— Этот сверток — тебе. Открой его.
Она с равнодушным видом развернула сверток, без всяких комментариев или эмоций изучила бюстгальтеры и примерила один из них на накладки. Затем с шаловливой улыбкой посмотрела на меня:
— Милашка, огромное спасибо. Они как раз по размеру.
И она протянула мне их для проверки.