Однажды в Лопушках
Шрифт:
Щит окончательно лопнул.
И…
– Вот и все, – сказал кто-то.
И кусты затрещали, закачались, осыпая Николая пылью кусками старой паутины. На лоб шлепнулся и паук, который живо скатился и, щекотнув щеку, убрался прочь.
– Думаешь? – поинтересовался второй голос.
– Сомневаюсь, – третий звучал весьма мрачно. – Если это некромант, то его так просто не убьешь. Тут и падать-то всего ничего.
Может и так.
Но во-первых стало обидно. Он ведь не сам собою упал. И вообще, могли бы посочувствовать. Во-вторых,
Чушь какая.
Пока он раздумывал, стоит ли подать признаки жизни или же сперва активировать малый медицинский контур, за который, конечно, потом придется отчитаться, к нему выбрались трое.
Четверо.
– Живой! – радостно воскликнул рыжий вихрастый парнишка с таким восторгом, что Николай поневоле улыбнулся. И попытался сесть.
– Точно? – второй вылезла девица, лицо которой показалось смутно знакомым. Правда, тотчас Николай понял, что никогда бы, ни при каких обстоятельствах не свел бы знакомства с подобною явно хищною особой. Девица была бледна, темноволоса и просто невероятно хороша собой. Её красоту не портили ни колючки репейника, прицепившиеся к рукаву, ни сам этот старенький, заношенный костюм из некогда розового вельвета.
– Глазами моргает, значит, живой, – сделал парнишка свой вывод.
– Только глазами? – вторая девица тоже была хороша, но совсем иною красотой. Высокая, статная, фигуристая, она чем-то напомнила Николаю барышень со старинных портретов.
– Может, того… парализовало? – темноволосая глядела на него с сомнением. И вот не мог Николай отделаться от чувства, что она обдумывает не то, как ему помочь, а где прикопать его бренное тело.
И вспомнилось, что местный лесник сказал.
Места тут, несмотря на относительную близость к столице, дикие.
– Жалко… – вздохнула светловолосая, проведя ладонью по косе. А коса у неё было толщиной в Николаево запястье. – Молодой какой… ему жить да жить.
Николай хотел было сказать, что вовсе его даже не парализовало, что ноги свои он чувствует, особенно левую, которая бахнулась о что-то твердое и теперь ныла, но промолчал.
А все почему?
Потому что третью девицу, в отличие от первых двух, он знал. И знал неплохо, хотя… судя по тому, что эта самая особа скользнула по Николаю равнодушным взглядом, как раз она-то его и не признала.
– Марусь? – темноволосая посторонилась.
А Маруся Троепалова, присев рядом с Николаем, положила на его грудь обе ладони. И медицинский амулет тихо растаял, а Николая окутало облако теплой ведьмовской силы. Почему-то тотчас засвербело в носу, а еще подумалось, что она и не обязана была его узнавать.
Да и как вообще…
Глупое совпадение, не иначе.
И надо бы подняться, привести себя в порядок, представиться, а заодно выяснить, что вот этим самым девицам понадобилось на подотчетном объекте,
А он лежал тихо-тихо, боясь эту силу спугнуть.
– Жить будет, – сказала ведьма и руку подала. – Ничего страшного, несколько царапин, ушиб… ногу вот побереги. И…
Она определенно хотела добавить еще что-то, но смолчала.
И Николай руку принял.
Поднялся, чувствуя себя если не круглым дураком, то всяко стремящимся к этой вот круглости.
– Хорошо, – темноволосая произнесла это таким тоном, что у Николая по спине мурашки побежали.
– Маруся, – сказала ведьма, разглядывая Николая с любопытством.
И…
Он ведь собирался познакомиться. Еще там, в Москве, когда аспирантом был. Аспирантам со студентками знакомиться никто бы не запретил. И честно собирался.
Просто подойти.
Поздороваться. Сказать что-нибудь такое, чтобы она улыбнулась. У неё красивая улыбка. Была. А он… он так и не решился. Все откладывал и откладывал, и говорил себе, что надо подождать, что… она бы доучилась, а он степень получил. Что перед защитой не стоит размениваться на любовь. И вообще ведьм в Москве хватает, найдется другая, а эта…
…он уехал.
И она тоже.
И вот, выходит, встретились.
– Николай… – он запнулся и добавил. – Егорович, но можно без отчества.
Темноволосая фыркнула.
– Лина, – сказала она все-таки.
– А я Ксюха, – а вот подруга её выглядела задумчивой до крайности. И косу свою гладила, гладила, и что-то не то с этой косой было, но что именно, Николай понять не мог, хотя пытался. – К бочагу ходили?
– Что?
– Бочаг, – повторила Ксюха и потрепала рыжие вихры мальчонки, в котором клубилась дикая пока сила. Это ж… какой потенциал! – Тут, недалече…
– Вроде озера, – пояснила Маруся.
А она изменилась.
Неуловимо.
И эти изменения отчего-то донельзя раздражали. То есть, дело не в старых джинсах, выстиранных добела, и не в майке с растянутым горлом. Дело… в морщинках этих едва заметных. И в седом волоске, что спрятался меж Марусиными русыми кудрями. И в глазах её.
Глаза всегда меняются сильнее.
– Я видел, – озерцо это сразу привлекло внимание Николая, причем даже не столько своей неуместностью – а зачем в старом парке озеро, – сколько правильностью формы, а еще темной водой. От неё так и тянуло… недобрым.
И главное, что это самое «недоброе» научной классификации не поддавалось.
Впрочем, озером и классификацией Николай рассчитывал заняться несколько позже.
– В воду лазили? – Ксюха нахмурилась. И с ладони её сорвалась прозрачная капля.
– Нет.
– И хорошо. Не лезьте.
– Там клад! – высунулся мальчонка. – Проклятый!
– Неужели? – Николай не сдержал улыбки. – И вы, стало быть, сами добыть его желаете?
– Неа, – рыжий паренек мотнул головой. – Я еще пока маленький, а Ксюха соваться не велит… может, у вас получится?