Однажды в Москве. Часть II
Шрифт:
Скольких родителей я оставил без сыновей? Кто оставил моих без Искандера? Может, до сих пор матери убитых мною ребят проклинают неизвестного “убийцу”…
“Господи, зачем?
Кто ответит на этот извечный вопрос человечества?
В чем суть твоего божественного беспредела?
Никто…
Никто никогда на эти вопросы не сможет ответить…”
Старик-прислуга открыл дверь и впустил в комнату полную женщину с шалью с подносом в руках. Она молча разложила перед нами стаканы, варенье, сахар, разлила из небольшой емкости
Но мы не притронулись. Нас “поили” мысли.
Я вынул из кармана сверток и положил перед ним.
Спартак долго изучал предмет глазами, перед тем как дотронуться. Он выглядел рассеянным и, наверное, никак не мог осмыслить, что могло бы быть внутри этого маленького и аккуратно завязанного сверточка.
Наконец он открыл его, и на стол вывалился отрезанный от основания, почерневший и опухший палец Ашота Багдасаряна, на котором в полумраке царственно засияло великолепное кольцо, представляющее из себя немалую ювелирную и, видимо, антикварную ценность.
Старик словно в ступоре застыл перед страшным зрелищем. Это кольцо должно быть являлось предметом гордости его хозяина и объектом зависти всех тех, кто участвовал в их совместных мероприятиях. Кольцо невозможно было не узнать. Но вряд ли кто тогда мог предвидеть столь печальную участь для его хозяина, который, наверное, этим же сейчас почерневшим от мертвых тканей пальцем, все еще носящий это кольцо, теребил по столу, когда что-то шло не по его замыслу или какой-то упертый индивидуум вроде Артура Манучарова перечил…
– Значит, действительно мертв… – наконец произнес он, слегка дрогнувшим голосом.
– …
– Ты… сам?
Я кивнул.
– Я перед тобой в долгу.
– Вы тут ни при чем. Я исполнил приказ…
Спартак на минутку умолк, опустив взгляд. После отчужденно спросил.
– Зачем ты ненавидишь меня? Ведь это… так?
Он пытливо присмотрелся.
– …
– Да, вопрос неуместный…
Дверь приоткрылась. На крыльце показался старик и вопросительно уставился на хозяина. Тот кивком позвал.
– Убери эту дрянь… – он с отвращением указал на согнутый палец. Как будто он звал нас туда, где ныне обитал его хозяин. – Кольцо вымой и принеси. Чай остывает… – он вновь обратился ко мне и сам сделал глоток.
Я нехотя тоже отпил. Спартак, словно размышляя, начал говорить.
– Я всегда ненавидел турков. Я считал, что чем их меньше, тем для нас просторнее. Теперь судьба распорядилась так, что за моего сына отомстил азербайджанец, к тому же являющийся мужем моей умирающей племянницы… Отомстил армянам… Сплошные парадоксы, не так ли? – с горечью усмехнулся. – Что творишь? – обратился он незрячим взглядом в пустоту, к невидимому оппоненту.
Я вздохнул. Что-то похожее я уже слышал от Казанцева. Что ответить? Он и так жизнь прожил впустую. Может, за его деяния и Всевышний наказал его, отняв единственного сына. Ведь у Бога нет пальцев, чтобы воткнуть в глаза грешников.
Наверное…
Вошел старик. Принес кольцо. Теперь оно сияло перед нами без страшного пальца Багдасаряна.
– Зачем убили моего сына? – Спартак взглядом отпустил старика. – Мне сказали страшные вещи. Якобы он организовал налет на их квартиру, присвоил… народные деньги. Но это чушь! Артур не способен был на такое! Я всегда ругал его за мягкотелость… – он вынул платок и вытер внезапно появившиеся слезы. – Теперь его преподносят мне, как злодея.
– Это неправда. Его подставили.
– Кто? Зачем?!
– Все они понесли заслуженную кару. Убийцы, заказчик… Можете мне верить.
– Верю… – прошептал Манучаров. – Почему-то я тебе верю… А ты… не можешь рассказать?
– Нет. Есть вещи, которые должны храниться в памяти.
– …
– Я пойду. Мне надо к Джулии.
– Забери кольцо.
– Мне оно не нужно. Заройте в могиле Артура. Пусть осознание того, что он отомщен, вас успокоит…
Уже у двери он меня позвал. Первый раз по имени.
– Рафаэль, у меня к тебе еще просьба.
– Я слушаю.
– Помнишь, стекольный завод в Мытищах? Где мы собирались.
– Мне не интересно, где и зачем вы собирались.
– Это неважно. Ты знаешь, где этот завод. Артур за него платил… Сейчас он закрыт. Людей я отпустил в бессрочный отпуск. Я предлагаю тебе приобрести этот завод. Дома всегда будут строиться. А в них нужны стекла.
– Вы хотите мне его продать?
– На тех условиях, которые предлагаю, я его тебе дарю. Отдай сколько можешь денег Гаянэ. Ей не помешает.
– Но…
– У меня отказывается брать.
– …
– Я теперь ненавижу это место!.. – Спартак, стиснув зубы, сжал кулаки. – Все началось со стен этого проклятого завода… Я уже сломлен, не смогу дать отпор этим мерзавцам. Ты сможешь. Пусть это будет моей местью.
– Хорошо…
На пороге я обернулся. Спартак сидел с сжатыми кулаками и застывшим взглядом в одну точку – на кольцо перед собой.
Я тихо прикрыл за собой дверь…
Длинный вновь вынул сигарету. Это означало, что он хочет передохнуть. Легкий шумок прошелся по аудитории. Кто ухватился за сигарету, кто за помаду, а кто умчался в уборную.
– Вы меня простите за кольцо, – смущенно промолвила Аталай. – Я-то, глупая, думала, вы хотите его присвоить.
– Зачем ему присвоить кольцо, дура? – постучал костяшками пальцев по лбу Ветеран в тельняшке. – Это же вещдок! Они и так нехило забурились… Братан, – обратился он к рассказчику, – снимаю перед тобой шляпу.
– Кепку, – поправил Бакинец.
– И заодно носки грязные, – презрительно зажала нос Гюлечка, – видно, ты их не менял после последней отсидки… Боже, как можно носить белые носки с черными туфлями? Что за извращенный вкус?