Однажды в России
Шрифт:
Суета последних недель перед открытием нового салона доела его последние силы. Хорошо Страшиле. Не он стучал по столу перед оптовиком. Не он решал, под чью крышу ставить стены. Не он отвечает за проколы. Порхает, сукин сын, заводит полезные связи, занимается продажами. Хотя... Это не менее важно, чем все остальное. Вот только пить стал больше, чем надо. О бабах вообще лучше не вспоминать. Совсем с катушек слетел на половом вопросе.
– Добрый вечер, - сказал Гена.
– Смотреть назад, действительно, незачем. Ничего не отразится в зеркале заднего вида этого красавца. Скажу больше. Часть пути пришлось прошагать пешком, а то и проползти по-пластунски. Думаю, что многие из здесь присутствующих поймут меня правильно.
Одобрительный рокот.
– Я рад, - продолжал он, - что кто-то из вас сегодня уедет отсюда на этой прекрасной машине. Хотя, признаюсь, что предпочел бы видеть
Невнятный гул.
– Не моя вина, что наша автомобильная промышленность находится в жопе... И я - не проктолог, хотя и приходилось в свое время учиться на врача...
Невнятный гул усилился. Генка понял, что говорит не совсем то и не совсем так, как ожидалось. И поспешил закончить свое выступление в рабочем порядке.
– А поскольку доехать в светлое будущее будет быстрее на мерседесе, чем на Жигулях, я рад предложить вам ключи. Только не нарушайте правил дорожного движения... по крайней мере, чаще, чем по три раза в день...
Рокот толпы сменил гнев на милость.
– Мне осталось сделать только один символический жест. В моих руках вы видите флажок. На нем изображен логотип нашей фирмы. Я собираюсь использовать его по назначению, поэтому попрошу включить карту Москвы.
В самом темном и безлюдном углу зала ярко вспыхнула Москва. Это была огромная и очень подробная карта. По ней, например, можно было узнать, по какому маршруту следует 39-й троллейбус. Но вряд ли это интересовало публику, давно забывшую резиновый запах общественного транспорта.
А еще на карте было четыре флажка. Каждый из них символизировал магазин. Гена, держа в руках пятый, пошел навстречу карте.
Весь громадный город, с высоты полета картографа, лежал перед ним. Он был сделан, этот Город. Миллионы людей остались позади в гонке, объявленной несколько лет тому назад. Несколько тысяч продолжало нестись впереди в смертельном марафоне. А Гена поймал себя на мысли, что ему хочется сойти с дистанции. Он поглядел на комариное жало флажка и подумал, что Москва привыкла к таким укусам. И давно уже не чувствует их. Одного удара коровьим хвостом достаточно, чтобы прогнать всю мошкару...
Он поднес флажок к карте. Невидимый Страшила включил гимн фирмы. Зал притих. Гена, не спеша, проехался флажком по бульварному кольцу... Свернул под стрелку на Пушкинскую... остановился перед новорожденным магазином и ужалил флажком картон. Пока звучал финальный аккорд, и собравшиеся аплодировали, Гена взял стопку водки с проплывающего мимо подноса и махнул ее залпом. Потом что есть сил швырнул об пол. Но мягкое покрытие не дало рюмке разбиться. Она глупо подпрыгнула и покатилась под ноги ближайшей дамы в вечернем платье ...
– На этом торжественную часть объявляю закрытой, - сказал Гена.
– Прошу гостей не расходиться. Вечеринка только начинается...
Он прошел сквозь толпу и покинул торговый зал. У себя в кабинете достал бутылку водки и опрокинул залпом полный стакан. После этого закурил и стал ждать покоя...
Вместо покоя в кабинете возник Страшила. Он шепнул кому-то в коридор, что скоро придет, и, озвученный цоканьем каблуков уходящего зайчика, приблизился к Гене.
– Он пришел, - сказал Страшила, наливая себе водку.
– Кто?
– Конь в пальто! Ты что, забыл наш вчерашний разговор?
– Что-то о политике?
– Мне нравится это "что-то"! Тебе не надоело еще месить говно в этих лавках? Мимо плывут настоящие бабки, Ген. Отнесись к этому серьезно.
– Я отношусь.
– Как же... Вижу... В общем так. Пришел его помощник. Шакал тот еще, но человек нужный. Наша задача на сегодня - напоить его, угостить девочками и оставить на разговор. Он нас выведет на самого.
– И?
– Дальше твоя забота. Нужно только понравиться. Это ты умеешь. Я по делу не сильно выступаю, это - твой талант. Мое дело - вас свести.
– Ну так своди. Я то зачем? С шакалом своим сам разберешься. Мне по чину не положено.
– Это верно. Ладно, пойду разбираться...
– на выходе Страшила обернулся.
– Слышь, Ген!..
– Ну?
– Ты чего такой невеселый?
– Ничего. У тебя веселья за двоих. Особенно в последнее время.
– Ты на что намекаешь?
– А что мне намекать? Или ты по кабакам не шляешься с утра до ночи?
– Нашептали?
– Ага. Морда твоя нашептала. Громче некуда.
– Ген, кончай. Слышь?
– Давно тебе хотел сказать, но времени не было. Завязывай с гулянками. Рано еще расслабляться.
– Рано? А когда будет пора?
– Когда я скажу.
– Скажешь, как же. Если бы не я - так и ходил бы в пиджачишке от "Большевички".
– Да ну?
– А что, нет, что ли? А ездил
– Ишь ты, как запел.
– А как ты думал!
– Страшила начал заводиться. Его нервы были вообще ни к черту в последнее время.
– С ними надо в одни игры играть. А ты? Хочешь в сторонке посидеть? С ними одну грязь не месить? Чистюлей остаться?.. Нет, друг любезный! С ними в одной зассаной песочнице играть надо! Из одного чана рассол по утрам хлебать. Одних телок на полянах ебать... Я все это за тебя делаю, а ты на меня еще и наезжаешь за это?!
– Можно подумать, тебе это не нравится...
– Нравится!
– заорал Страшила.
– Нравится! А тебе бы не понравилось из грязи в князи выползти?! Тебе приходилось дрочить под программу "Время", глядя на сиськи Тани Веденеевой и материть комбайны, которые обламывали кайф?! Перед тобой отворачивались телки на дискотеках? Тебя называли жиртрестом?! Гоняли поджопниками по школьному коридору?!
– Нет!
– заорал Генка.
– Всю жизнь чужие жопы подтирал, а теперь свою подставляю! Телки раньше близко не подходили, а теперь в очередь становятся!
– Пока бабки не кончатся!
– А вот это твоя забота!
– Страшила поднес к Генкиному носу мясистый палец, - Твоя забота, чтобы они не кончились! Я свою работу делаю. Вместе начинали, вместе и продолжать будем!..
Страшила плеснул себе водки, пролив на стол. Генка брезгливо поморщился. В дверной проем выглянул зайчик и капризно пропел:
– Я жду!.. Долго еще, Николай Степанович?
– Иду, пупсик!
– Страшила махнул стакан, - подожди меня в зале...
Они снова остались вдвоем. Страшила по пьяному капризу сменил гнев на милость и приобнял Гену за плечи.
– Ген...
– Ну?
– Помнишь, как все начиналось?
– Еще бы.
– Я тебя продавал? Подставлял? Ты ведь сам меня во все втянул.
– Жалеешь?
– Господь с тобой! Спасибо тебе, брат. Человеком сделал. Но теперь ноги об меня не вытирай, ладно? Как могу, так живу. Я ведь без тебя что? Ничто!
– Страшила! Иди к гостям. А то хороши хозяева...
– Что мне гости! Я с тобой хочу посидеть! Уже тысячу лет не сидели вот так, душевно...
– Ага. Найдешь тебя по кабакам... Чтобы душевно посидеть...
– Ах, Ген... Прости меня, суку...
– Иди уж, оратор... и не пей больше. Продержись хоть часок, пока гости не начнут расходиться...
– Есть, командор!
– Страшила отсалютовал к пустой голове.
– А насчет депутата... Ты подумай, Ген.
– Чего думать-то? Поработай с его шестеркой, а там видно будет.
– Хорошо. Забью стрелку на следующей неделе... Где-нибудь на природе... Это большие бабки, Ген. Я от таких цифр трезветь начинаю.
– Ну, тогда попроси шакала тебе целый столбик прочитать. Самое время.
– Иду, иду...
– Страшила вывалился в коридор и пьяным голосом запел: Зайчик! Зааайчик! Пойдем!.. Я тебя с таким чччелловеком познакомлю!..
Разговор со Страшилой напряг Генку еще больше. Он почувствовал, что хочет напиться по настоящему. Налил остатки водки, выпил и стал ждать, пока закружатся стены... Пришлось добавить еще.
Из торгового зала доносился гул. Вечеринка набирала обороты. Генке этот гул показался шумом вертолета, который начал раскручивать лопасти.
Он встал и, покачнувшись, пошел к выходу.
В зале включили карусель. Вертелся подиум. Вокруг противоходом вращались лица гостей. Даже неподвижных раскрутил последний генкин стакан. Они тоже двигались - синхронно и страшно, как минутные стрелки на циферблате зала.
Гену подташнивало. Отовсюду таращились лица, которые в галогеновом свете казались препаратами из институтской анатомички. Гене показалось, что все они мертвы. Тем страшнее и гаже была их бойкая мимика...
Он, боясь за себя, быстрым шагом вышел вон из собственного магазина. И зашагал по улице, даже близко не подходя к машине. "Провалил презентацию..." - пьяно подумал он. И добавил про себя: "А Страшила прав..."
Мимо по своим делам шли люди. Они казались нищими после генкиного мира, где даже дверные ручки блестели по-особому.
Но и на их фоне особенно жалко выглядел инвалид в камуфляже, заснувший на собственной подставке для ягодиц (он был без ног) и покосившийся во сне, как неисправный Ванька-встанька.
Присмотревшись, Гена узнал своего школьного друга.
Серегу Гончара. Волчьего Когтя. И, затормозив, сел рядом.
Они дико смотрелись вместе, но мало кто обращал на них внимания. Москва, как известно, слезам не верит, а дело стремительно шло к слезам. Даром, что пьяным.
Генка достал резервную бутылку и, сорвав крышку, протянул другу. Тот хлебнул, не просыпаясь, и вернул бутылку.