Однажды я стану снегом
Шрифт:
Пахло горелым деревом. Под высоким потолком плавало дымное облако. Через окна на глинобитный пол жёлто-зелёными пятнами падал свет – вокруг дома густо росли дзельквы. Тисия помылась, причесалась гребнем и переоделась в отцовские шаровары и юкату. Вошла в жилую комнату, где прямо на полу в прямоугольной выемке, находилась глиняная скрижаль с выгравированным и выкрашенным в чёрный цвет орнаментом: черепахи, несущие на панцирях луну. Тисия села на стоящий рядом громоздкий стул с подлокотниками и опустила босые ноги на скрижаль. Тут же из земли выползли пульсирующие корни, похожие на вены и артерии, и плотно обвили ступни Тисии. Она закрыла глаза, чувствуя, как тепло медленно
А пока Тисия купалась в волнах безмятежности и умиротворения, из тёмного угла выполз Грязелиз, напоминающий огромный сгусток слизи, и направился к пышущему жаром очагу. Из полупрозрачной массы выделилась рука с длинными пальцами, которая принялась тщательно собирать все крошечки рисовых лепёшек, что остались после обеда, и забрасывать их в чмокающий щель-рот.
Тисия же по-прежнему находилась в пограничном состоянии между сном и явью. Она слышала, как Грязелиз поедал остатки еды, как на соседнем дворе кричал Ёшики, как где-то кукарекал петух, но у неё не было ни малейшего желания пошевелить хоть пальцем. В это же самое время за неприступной городской стеной в мрачной пещере, облачённый в светозарный балахон, сидел в позе лотоса и медитировал Нурихён. Концы его волос чёрными лентами стелились по каменному полу, а из раскрытых ладоней и босых ступней тянулись многочисленные пульсирующие вены и артерии, которые уходили глубоко под землю.
Это Нурихён, божество, сосланное в мир людей на тысячу лет за непослушание, построил Дандзё и обнёс его стеной. Он научил горожан пользоваться орнаментами и установил с ними крепкую связь, да такую, что даже ребёнок не мог ни дня прожить без прикладывания к глиняной скрижали. Нурихён выбирал себе наместников в городе, старейшин, а сам предпочитал беспрерывно питаться чувствами и эмоциями горожан. Через вены он получал радость, печаль, раздражение, восторг, страх, желание, зависть, страсть… Он проживал сотни тысяч жизней, наблюдая за каким-то безумным спектаклем, где чувства всегда накалены до предела. А через артерии возвращал умиротворение и покой. Он полагал, что это честный обмен. В конце концов, Нурихён мог признаться самому себе, что без этих людей ссылка свела бы его с ума.
Иногда его мысли возвращались в Страну Жёлтых Вод, обиталище демонов и ёкаев, из которой он был изгнан, и к повелительнице Идзанами. Подумаешь, нарушил несколько правил, ладно, несколько сотен правил. Но те девушки были такими красивыми. Идзанами заупрямилась: людям не место в царстве мёртвых. А с кем Нурихёну было развлекаться? Со старухами с висящими до колена грудями или с бестелесными призраками? А у живых девушек такая нежная и шелковистая кожа, такие тёплые бёдра, струящиеся волосы, тонкая талия. Однако всё это в прошлом. Теперь Нурихён – неугодный изгой, живущий надеждой на скорейшее возвращение домой.
… Рука Тисии сползла с подлокотника. В дверь тихонько постучали. С улицы через окна взирала тёмная, чёрная ночь. Непроглядный мрак и дышащий сыростью туман сплелись тесно-тесно, точно собирались проглотить затерявшийся среди густых лесов Дандзё.
Стук повторился. Тисия приподняла ноги, и корни тут же юркнули под скрижаль. Кто это мог быть? Ёшики и Шинсу? Вряд ли. Даже для соседей уже поздно. Старейшина Цикада? Но он дал три дня. Может, тётка Шибуки, эта несносная женщина? Тисия зажгла фонарь с масляным фитилем и отодвинула дверь. Изумлённо ахнула
– Казуми? Неужели это и вправду ты?
– Это баку-дзори. 8 Пришёл, потому что ты плохо ухаживаешь за своей обувью, – ухмыльнулся мужчина и поспешно добавил. – Потуши фонарь.
Он задвинул дверь и какое-то время вслушивался в звуки улицы, а потом нежно прошептал:
– Как же я соскучился!
Тисия стала покрывать Казуми поцелуями, ощущая такой знакомый запах раскалённого железа. Казуми Акано работал в кузнице и часто отправлялся к северной стене, где в болотных местах добывали бурый железняк.
8
Призрак старой сандалии
– Я слышал, что Цикада на тебя напал. Мерзавец! Я задушу его вот этими руками!
Тисия схватила его ладони, широкие, мозолистые, и прижала к своим щекам. Ей не нужен был свет, чтобы видеть любимое лицо. Она рисовала его в воображении каждую ночь. Знала каждую морщинку, каждый шрам и каждый ожог.
– Не нужно. Он и так на тебя косо поглядывает. Я верну долг, и всё будет, как прежде.
– Как же… Вернёшь… Держи, – Казуми протянул свёрток. – Обменял сегодня. Тончайшая козья кожа. Хорошая работа. Только сама не ходи к Цикаде. Пусть Шинсу от твоего имени отдаст. Бери, бери! Не отказывайся. Я беспокоюсь о тебе.
Тисия стояла в темноте, дышала со своим возлюбленным в унисон и чувствовала себя невероятно счастливой. Он заботился о ней, беспокоился, переживал. И вдруг болезненный импульс, и радость мгновенно омрачилась.
– А как же твоя жена? Что ты ей сказал, уходя из дома?
– Нацуна отправилась к матери. Та заболела. Хватит болтать! Иди ко мне, – Казуми притянул к себе Тисию и сжал в объятиях. – Я скучал!
Юката скользнула на пол, гребень со стуком отлетел в сторону. Он подхватил Тисию и понёс на футон 9 , а потом долго смотрел на полоску лунного света, что задержалась на хрупком плече. Ни одного слова, ни одного лишнего движения. Весь мир, и они, влюблённые, в нём одни.
9
Постельная принадлежность в виде толстого хлопчатобумажного матраса.
Тисия, ни капли не смущаясь, села на него сверху и тихонько застонала. Казуми впился пальцами в её ягодицы. Казалось, если она будет двигаться медленнее, то пах просто взорвётся от нетерпения. Хотелось всю её и сразу: целовать, обнимать, нюхать, и чтобы она не прекращала стонать и откидывать назад волосы. Их понесло в какую-то бездну, наполненную сладким вкусом взаимной любви…
… – Злодей, вымогатель! – просипел Казуми, когда его дыхание восстановилось, и они с Тисией, плотно прижавшись друг к другу, лежали на футоне.
– Ты это про кого?
– Да про старейшину, конечно! Вот увидишь, я отомщу ему. Обещаю тебе. Выведу народ из города, а потом вернусь и выпотрошу ему кишки, – Казуми гневно тряс кулаком, словно его враг стоял где-то здесь, в чернильном мраке.
– Ты до сих пор веришь в эти сказки, а? Всемирное дерево и новая земля? Серьёзно? – Тисия приподнялась на локте. – Дандзё окружают непроходимые леса с кровожадными монстрами, а дальше живут народы, дикие как звери. Лазутчики, что проникают за нашу стену, приносят страшные болезни. Куда ты выведешь народ? На погибель?