Однажды
Шрифт:
– Да...
– Как вам кажется, что делает их желанными?
Тельга погружается в себя. Вспоминает, анализирует. Трудно найти свой способ выражать женственность, крайности подстерегают на каждом шагу - или ты скучный серый чулок, или блудница.
– Я, кажется, поняла. Только трудно подобрать слова, чтобы описать это неуловимое обаяние. Жесты, например. Они не откровенно призывные, как у той леди, а... плавные, мягкие. Женственные. И еще улыбка другая, искренняя. И в глазах свет и интерес к собеседнику. Такое ощущение, что она радуется общению с мужчиной, а не соблазняет его. В результате он увивается за ней хвостом! Как интересно!
– Вы могли бы так общаться с мужем наедине? Показывать свою радость, открыто улыбаться?
–
– Даже с любимым человеком?
Молчит. Потом поднимает на меня печальные глаза.
– Знаете, я так не хотела показывать, что переживаю из-за наших неудач, что закрылась... отдалилась... И ведь это разрушало наш брак не меньше, чем интимные трудности. Мне ДЕЙСТВИТЕЛЬНО нужно говорить с мужем о том, что я чувствую. Лучше пусть посмеется, чем снова быть словно на разных сторонах огромной пропасти... Так, я поняла. Мне нужно с ним откровенно поговорить, что именно меня расстраивает, и попросить время на развитие моей чувствительности, свободное от интимных отношений. Еще я должна трогать себя и запомнить, что и где понравилось. А потом рассказать про это ему. У него тааакой взгляд будет... Все-таки я его очень люблю, очень! Что еще я могу сделать, чтобы он желал меня как женщину?
– Вы говорили, что никогда не видели его полностью обнаженным... Это так?
– Да, я закрываю глаза.
– Почему?
– Мне кажется, неприлично прямо смотреть на это место. А как не смотреть, я не знаю...
Вижу, что Тельга совсем засмущалась. Пожалуй, стоит ее поддержать байкой из собственной жизни.
– А вам не любопытно посмотреть? Вы боитесь его органа, потому что он когда-то причинил вам боль. Но если закрывать глаза, фантазия его дорисует еще более устрашающим и грандиозным. В реальности все может оказаться не так уж... ужасно.
– Любопытно. И вы правы, боюсь. Только не уверена, что решусь на это в ближайшее время.
– Вы можете не спешить. Хотите, я расскажу вам о своем первом контакте с мужским организмом?
Ох, как глазки загорелись. Куда только смущение делось.
– Я была подростком, он тоже, и мы, конечно же, были влюблены. Но я до этого момента никогда не видела мужчину обнаженным, а на рисунке в учебнике тело нарисовано схематично и в спокойно-висячем состоянии. Случился у нас с моим возлюбленным романтический вечер. Он сидел в кресле, в штанах и рубашке, я у него на коленях, тоже полностью одета - все-таки мы слишком юные, и переходить определенную черту не собирались. Но мне было очень любопытно. Нет, смотреть я пока стеснялась. Но вот потрогать на ощупь... И я осторожно пробралась пальцами в его штаны, а затем и в белье - при этом смотрела только в его глаза, делая вид, что знать не знаю, что там творят мои пальцы. Знаете, что там обнаружила?
– Что???
– Что-то упругое, теплое и нежное на ощупь. Только оно, почему-то, было сильно загнуто вниз. Полукругом. Я обхватила двумя пальцами это упругое, осторожно провела выше... и уткнулась в плоть. 'Живот, откуда это растет', - поняла я. Тогда, не разжимая пальцев, провела их вниз, в другую сторону этого самого органа... и снова уткнулась во что-то твердое и теплое. 'Тоже живот?' - не поняла я. Руку пришлось вытащить, взгляд моего любимого уже поплыл. А у меня сложилось впечатление, что мужское достоинство больше всего похоже на ручку от чашечки. И я совершенно не понимала, как его можно использовать по назначению.
Смотрю на клиентку, которая вновь с красными щеками хихикает себе в ладони. Достаточно неприлично-смешная история, чтобы убрать ореол загадочной грандиозности вокруг обсуждаемого места.
– Может быть, теперь вы захотите сами все увидеть?
Кивает, все еще подхихикивая. На такой оптимистичной ноте мы прощаемся, я пишу записку, в которой прошу помощи. Чтобы сексуальность Тельги проснулась, она должна чувствовать себя в безопасности. Поэтому я поощряю разговоры, комплименты и взаимные исследования, без соития. Надеюсь на понимание.
Когда Тельга уходит, на меня вновь наваливается тоска сегодняшнего утра. Домой возвращаться совершенно не хочется - там пусто и холодно...
Глава 41. Вечер.
Все-таки эти сны повлияли на меня. Да, печать не дала себя убить. Но, если бы мистер Тэ не пришел, ее бы не поставили... Так как про первый сон я не догадалась рассказать, то я уже должна была быть мертвой. Мне нечем защитить себя в магическом мире, только надеяться на помощь сильных. И от этого страшно. Да что там, в моем мире я так же беззащитна. От наркомана с ножом, от психа с автоматом, или банально от пьяного водилы не убережешься. Я слабая... Такая же слабая и смертная, как другие люди, какими бы богатыми и успешными они ни были. Моя бесконечная тревога, стремление все контролировать и организовывать - это всего лишь попытка обмануть себя: 'Все хорошо, твоя жизнь зависит только от тебя. Возьми с собой этот крем от ожогов, и с тобой ничего плохого не случится, ведь ты об этом позаботилась.' Как же это наивно! Мне холодно от этих мыслей и очень тоскливо. И одиноко. Я не знаю, с кем поговорить. Мои друзья, которые действительно любят меня, далеко. С ними нет связи. Мама далеко, недоступна. И дочка не обнимет, отгоняя тоску. Я совсем одна. Мне хочется плакать. Так жалко себя становится! Да за что мне это! Я не просилась сюда, не мечтала! Меня устраивала моя чуть скучная, однообразная, но живая жизнь дома. Азарт первых дней схлынул, накатила апатия. Хочу домой... Я плачу, уткнувшись в ладони, тихо жалуясь не пойми кому, как мне плохо. Хорошо, что клиентов больше нет. Удивительно, как на Тельгу-то сил хватило... Закрываю кабинет, выхожу на улицу. А там солнце, тепло, лето. На скамеечке в моем садике сидит Сейшей.
Растерянно здороваюсь. Он молча меня рассматривает, не торопясь объяснять цель своего визита. Может, есть какие-то новости про Брайона?
– Что-то новое узнали?
– Почему ты плакала?
Я бы предпочла не отвечать. Но вдруг моя тоска наведенная и это все-таки последствие сна? Придется признаться.
– Мне одиноко, я скучаю по дому и остро переживаю мысль о своей уязвимости и смертности...
Глаза эльфа распахиваются. Вряд ли хоть одна знакомая дама могла ему внятно объяснить, почему она плакала. А у меня это уже привычка - четко отслеживать свое состояние, быть честной перед самой собой.
– Скорее всего, это мои собственные чувства. Но озвучиваю их вам, чтобы убедиться, что это не влияние Брайона... У вас ухо не чешется?
– Нет... Ты не могла бы пригласить меня в дом? Я тебе кое-что принес.
В дом, так в дом. Прохожу на кухню, машинально ставлю греться чайник. Или уже пора обедать? А у меня нет ничего...
– Ася, я не хочу спрашивать, что стало с моим камнем связи, я просто дам тебе еще один и настойчиво попрошу держать его под рукой. Не знаю, когда у меня будет информация, но я должен иметь возможность связаться с тобой... А не ломать голову, что с тобой случилось, если ты не отвечаешь.
Беру камень, стыдливо умолчав о судьбе первого.
– У меня еще два дела...
Эльф смотрит на меня все тем же изучающим взглядом, потом все-таки решается. Медленно, сохраняя контакт глаза в глаза, одной рукой расстегивает свою рубашку. Одна пуговица. Вторая. Третья. Догадываюсь, что мои глаза равномерно увеличиваются, с каждым новым сантиметром обнаженной кожи.
– Что вы делаете?
– получилось почему-то сдавленно.
– Достаю.
И действительно ныряет рукой себе за пазуху и достает оттуда... что-то похожее на серого бельчонка с круглыми ушками. Шось. Маленький, сантиметров пятнадцать в длину. И хвост еще тридцать. Протягивает мне на раскрытых ладонях и неожиданно просительно предлагает. Но не мне! Шосю!