Одно другого интересней
Шрифт:
И когда Як спросил, страшно ли им, Горошек так ему и ответил. Ика, утиравшая слезы, вполне с ним согласилась.
— Вот еще философы! — буркнул Як.
Он снова взлетел на набегавшую волну ветра, снова боком соскользнул с нее вниз, и внезапно мгла за стеклами кабины пропала.
— Внимание! Море! — крикнул Як. — Высота сто метров.
Светало. Прямо над ними клубились темные, гонимые ветром, сеющие дождь тучи. А под ними распростерлась равнина, почти черная, испещренная лишь белыми гребешками волн. Бескрайний простор.
— Море! — сказал Горошек.
Ика молчала.
Ураганный ветер рвал
А внизу тяжко ворочалось, то вздымаясь горами волн, то уходя в глубь самого неба, море. Прекрасное Средиземное море. Ребята не раз слышали, что оно светлое и лазурное. Сейчас оно представало их глазам в грозной черной ярости.
Страх не вернулся. Но они стали серьезны.
Як молчал. Видно, битва с грозой отнимала у него слишком много сил, чтобы он мог тратить время на разговоры.
Итак, все трое молчали. Все были серьезны и сосредоточены. Ика и Горошек напряженно вглядывались в морской простор, где порой все реже отражался, отливая сталью, отблеск зарниц.
Вдруг Ика схватила Горошка за руку. Она не сказала ни слова, только показала рукой, куда смотреть. Из предрассветного мрака, из-за стены шквала вынырнул небольшой белый пароход. Волны тяжело вздымали его на свои хребты, струями пены обдавали безлюдные палубы. Судно медленно плыло. Оно казалось безжизненным, лишь дым валил из труб да светились огни на капитанском мостике. И все-таки пароход, такой крошечный среди бескрайнего морского простора, спокойно, упорно шел своим курсом, не боясь ни молний, ни бури.
Это было ободряющее зрелище, хотя и длилось оно всего минуту. Як рвался к югу, и по звуку мотора, по рывкам стрелок на приборах было ясно, что он вновь и вновь прибавляет скорость.
Ветер немного утих, тучи ушли выше Як тоже постепенно набирал высоту. Еще какой-то пароход светлым пятнышком мелькнул внизу. Небо становилось все яснее. Вскоре прояснилось и море.
И вдруг где-то далеко-далеко ветер на минуту, как сабля, рассек многоэтажные слои туч. Из разрыва навстречу самолету хлынул золотой сноп косых солнечных лучей.
И в его свете на горизонте ясно обозначилась белая черточка.
— Африка! — довольно торжественно объявил Як. И сердито добавил: — Сильно опаздываем. По плану мы должны были быть уже на двадцатой параллели. Нехорошо. Но нечего греха таить: такой грозы я еще не видывал. Вы знаете, что вначале нам пришлось весьма туго?
Ребята промолчали. Як тихонько засмеялся.
— Иногда оно и лучше — не знать.
— А когда мы долетим до двадцатой параллели? — спросил Горошек.
Як на минуту задумался, потом ответил не слишком уверенным тоном:
— Через час… Может быть, через полтора.
— Почему это «может быть»? — возмутилась Ика.
— Ох, как строго! Жаловаться будешь? — с грустным юмором спросил Як. — Не забывайте, уважаемые пассажиры, — добавил он через некоторое время, — что перед нами еще одна зона урагана.
Ребята смущенно переглянулись.
— Понятно, — сказала Ика. — Извините, пожалуйста.
— Пустяки, дорогая моя, — смягчился Як. — Все в порядке. А сейчас попрошу минуточку помолчать — нам надо послушать, что говорят о той части света, в которую
— Где говорят? — спросил Горошек.
— В воздухе… В эфире, — засмеялся Як. И он объяснил: — Я хочу послушать, что африканские метеорологические станции сообщают разным путешественникам, вроде нас с вами.
Ребята послушно замолчали. Горошек даже покраснел, поняв, что задал глупый вопрос. Но Ика, у которой тоже было кое-что на совести, не воспользовалась своим временным перевесом. Тем более, что в наушниках уже зашумело, затрещало и захлопало, совершенно как в обычном, не совсем исправном радиоприемнике. А из этих шумов и тресков начали прорезаться какие-то иностранные слова английские, итальянские, французские. Люди о чем-то друг друга предупреждали. Кто-то упорно спрашивал: «Дуглас» — one, two, five? [1] «Дуглас» — one, two, five? Потом он замолчал. Другие голоса то умолкали, то возвращались снова.
1
Один, два, пять (англ.).
Голос Яка заметно повеселел.
— Вторая полоса урагана перемещается на восток. Уходит с нашей дороги. Разве только одним крылышком о нее зацепимся.
Горошек хотел что-то сообщить Ике, но не решился нарушить тишину, так как Як продолжал слушать сообщения метеостанций. Он достал блокнот, перо и написал на бумажке то, что хотел сказать Ике.
Она прочла, кивнула головой.
На листке было написано только два слова: «Они ждут».
И вот море скрылось из виду. Да, они летели уже над африканским материком в хмуром свете утра, под пологом тяжелых туч.
— Тысяча шестьсот метров, — сказал Як. — Высота тысяча шестьсот метров.
Так вот, значит, какая она, Африка! Ике и Горошку казалось, что она должна быть совершенно не похожа на все, что они до сих пор в жизни видели. Так словно бы получалось и по рассказам Капитана, по тем картинам, которые он им показывал…
Но внизу были зеленые, ласковые холмы, словно они летели над привычными пейзажами Европы. Край казался почти безлюдным — раз только мелькнули вдалеке белые стены какого-то маленького городка и на однообразном фоне земли обозначился, как нарисованный, абрис шоссе, бежавшего широкой дугой. Его пересекала прямая железнодорожной линии. И деревья, даже если это были пальмы, сверху казались самыми обычными деревьями; так же обычно выглядел и кустарник.
И все-таки это была Африка. Зелень вскоре начала сереть, редеть. Широкие, словно морские заливы, все чаще вторгались в зелень большие проплешины желто-бурого цвета. Чернели каменные гряды, как острова; зелени становилось все меньше и меньше, и наконец в южной стороне широко разлилось песчаное море — Сахара.
Як снова несколько снизился. Сперва до тысячи двухсот, потом до восьмисот метров. Теперь уже ребята при смене давления автоматически начинали зевать, и даже не смеялись при виде своих комичных гримас. С каждой секундой приближалась к ним цель: те, кто ждет. Те, о которых известно только то, что они где-то к югозападу от селения Ят ждут и все не могут дождаться голоса, который возвестит им, что помощь пришла.