Одно лето на краю света

Лихоталь Тамара Васильевна

— А у нас на заставе Гена готовит тушёнку с рожками, — сказал он и, приставив к голове пальцы в виде рожек, тоненько, пропел: — Бе-е!

Марина прыснула, и борщ потёк у неё по подбородку.

— Мариша! — укоризненно сказала Маринина мама, вытирая ей рот салфеткой.

— Жека! — так же укоризненно сказала Жекина мама, но было видно, что они не сердятся.

После обеда, когда они вышли из столовой, Жека и Марина взялись за руки, шли по улице и хохотали, потому что всё вокруг было весёлым и смешным.

— А у меня есть шхуна. Не игрушечная, а настоящая. Называется «Малыш», — сказал Жека.

Марина не стала говорить, как мальчишка в поликлинике: «Ври больше!» Она серьёзно слушала Жеку. И Жека обрадовался.

Он рассказал и про шторм, и про Малыша, в память о котором он назвал свою шхуну. Марина всё внимательно слушала. Жека подумал, о чём бы ещё ей рассказать, и сказал:

— А я умею преодолевать учебную полосу.

Жека вовсе не собирался хвалиться. Просто рассказывал, чтобы Марине было интересно. Марина опять серьёзно слушала, а потом сказала:

— И я умею.

— Ты? — удивился Жека. — Ведь ты девочка, а девочки не бывают солдатами.

— Мой папа говорит, что я не обыкновенная девочка, а пограничная, — сказала Марина.

Жекина и Маринина мамы собрались в универмаг.

— А мы не пойдём, мы будем играть! — сказал Жека.

— Мы останемся в гостинице и будем играть! — сказала Марина.

Мамы переглянулись, подумали и ответили:

— Играйте, только не очень шумите, а то Мария Ивановна рассердится.

Они и не шумели. Зачем им было шуметь? Шумел шторм, грохотал гром и сверкала молния, когда Жека поворачивал выключатель и включал свет. Они с Мариной и её дочкой Катей плыли на шхуне. Шхуной была одна из кроватей, но это не имело значения, потому что Жека представлял себе настоящую шхуну. И шхуна эта не лежала, завалясь немного набок, на песчаном берегу, а неслась по бурным океанским волнам. Спинка кровати вполне заменяла штурвал, матрац — палубу, а трюм разместился под кроватью. Опять Жека был и капитаном, и рулевым, и матросами. Этот смелый и дружный экипаж уверенно и ловко вёл шхуну сквозь шторм и бурю. Марина с завёрнутой в одеяльце Катей были пассажирами. Катя от страха закрывала глаза и жалобно пищала: «Мама», а Марина успокаивала её. Марина так же, как и Жека, не боялась ничего. Ведь она была не обыкновенной, а девочкой пограничной. А потом из бурных волн вынырнул Малыш и закричал Жекиным голосом:

— Лево руля! Лево руля! А то налетите на скалы и разобьёте шхуну!

Вернувшиеся из универмага мамы долго не могли угомонить преодолевающих штормовые волны путешественников. Ведь утихомирить шторм не по силам даже мамам.

А утром Жека провожал Марину на теплоход. Теплоход, большой и прекрасно-белый, стоял в море поодаль от берега, как здесь по-морскому говорили, на рейде. Вот Марина с Катей на руках и её мама с чемоданом и сумкой. С помощью матроса они перешагнули с пристани на широкое открытое судно, которое называлось плашкоутом. Погрузив всех отъезжающих, плашкоут отошёл от пристани. Жека и его мама продолжали стоять вместе с другими провожающими. Они видели, как плашкоут подошёл к белому теплоходу и пассажиры стали подниматься по лесенке на палубу. Но разглядеть Марину уже было невозможно. Жека тяжело вздохнул: ведь разлучаться с теми, кого любишь, всегда грустно. На этом прекрасном белом теплоходе Марина поплывёт на Сахалин, потом полетит самолётом на материк. Жека уже знал, что Сахалин — это огромный-преогромный остров, а материк — большая земля, которая начинается здесь, на востоке, и простирается далеко-далеко и на запад, и на север, и на юг. На материке, за лесами, за горами, далеко от Курильских островов, находится Москва. Марина с мамой долетят до Москвы, там пересядут на другой самолёт и полетят на юг к бабушке.

А Жека вскоре отправится к себе домой, на заставу. Прощай,

тёплый остров! Прощай, седьмая комната! Прощай, простая солдатская кровать, которой на один вечер выпал счастливый случай превратиться в шхуну, плывущую по бурным волнам! И потом, когда Жека уже вырастет, он всегда будет помнить этот остров и девочку Марину, первую девочку, с которой он познакомился и подружился.

Уже в вертолёте Жека вспомнил и спросил:

— Мам, а где же был отряд? Почему мы его не видели?

— Как это не видели? — удивилась мама. — А солдаты и офицеры? Ведь мы с тобой и были в отряде…

— Знаю, знаю, — перебил Жека. — Отряд — это люди, как и застава. А раз они пограничники, то и отряд пограничный. А почему с заставы всё сообщают в отряд?

— Наверное, потому, что застав на границе много, а в отряде находится командный пункт. Но я думаю, лучше тебе это объяснит папа.

Жека даёт советы

Первым делом Жека отправился на заставу. Только он не шёл пешком, а ехал на своём новеньком двухколёсном велосипеде, который они с мамой купили перед отлётом с тёплого острова. Он ещё не очень хорошо умел ездить и старался посильней нажимать на педали, как посоветовал отец. К заставе он подъехал, названивая в звонок, да так громко, что дежурный Алёша выглянул на крыльцо.

— А, Евгений Борисович! Привет! С возвращением! Ну-ка, показывай свою машину! Марка что надо! — похвалил Алёша.

Жека был доволен. Кто-кто, а Алёша в машинах толк понимает. Посмотреть на велосипед хотелось и другим солдатам. Вот из дверей выглянули Юрочка Снегурочка и Женя Гитарист, и даже Гена вышел из кухни.

— Покажи, как идёт машина!

— Ну-ка, позвони ещё!

— А права на вождение у тебя имеются?

— Он в отряде сдал. Да, Жека? — раздавались голоса. И Жека несколько раз гордо проехал мимо солдат.

— Ой, что это вы не в форме, а в этих… — вдруг заметил Жека, показывая на заляпанные краской комбинезоны.

— В стройбат перешли, — засмеялся Юрочка Снегурочка и серьёзно добавил: — Ремонт. Смотри не измажься: масляная краска не отстирывается.

Солдаты ушли. Жека слез с велосипеда и, прислонив его к крыльцу, тоже зашёл за ними следом в здание заставы. Что тут творилось! Всюду пахло краской. Из спальни были вынесены кровати. Они стояли в коридоре, а в спальне Юра и Женя красили стены. Потолок они уже побелили, а стены красили очень интересно: не кистями, а валиками. Обмакнут валик в банку с краской, пройдутся по стене, и следом за вращающимся валиком появляется на стене синяя полоса. Рядом с ней — другая, потом — третья… Жека вспомнил, как отец советовался с мамой, в какой цвет красить помещения, а потом сказал: «Женский глаз — как алмаз».

В спальню вошёл отец, постоял, посмотрел, похвалил:

— А неплохо получается. — И вздохнул: — Жаль, не хватает рабочих рук. Хорошо бы всё закончить, пока стоит солнечная погода.

Жека глянул: и правда, работают только двое. Юрочка Снегурочка стоит на лестнице и красит валиком верхнюю часть стены, а Женя Гитарист внизу набирает краску на оба валика, один подаёт Юре, а другим красит сам. Третий валик лежит без дела. Жека взял его:

— Можно я тоже буду красить?

— Только тебя тут не хватало! — сердито сказал Женя. — Иди гуляй!

Никогда ещё Женя не разговаривал с Жекой так сердито. Он всегда был весёлый, а сегодня хмурый и злой.

Юра глянул на Женю сверху вниз с лестницы и сказал непонятно:

— А может, всё это неправда?

Женя даже работать перестал, стоял с валиком в руках, и с валика на пол капала краска.

— Друг ведь не станет выдумывать. Своими глазами её видел: сидит в баре, коктейли распивает и улыбается этому усатому. Ну, как же это так! — почти закричал он. — В письме написала: «Считаю дни и жду!» — а сама…