Одно лето на краю света
Шрифт:
«А чего тут долго разговаривать!» — сказал другой, повыше и ладный. Это был Женя Гитарист.
«Правильно, рядовой Прокушев! — похвалил его Костя. — Нужно не тары-бары-разговорчики разговаривать, а работать. А ну-ка, Жека! — Костя обнял Жеку за плечи, подтолкнул вперёд. — Как думаешь, подтянешься столько раз, сколько он?» — спросил Костя солдата.
Женя Гитарист, или, как называл его Костя, солдат Прокушев, поглядел на Жеку:
«Обижаете, старшина! С пацанёнком равняете…»
«Да я так, — невинным голосом сказал Костя, — ты уж того, не обижайся. — И, глянув на Жеку, скомандовал: — Давай, пограничник!»
Жека этого только и ждал. Как кошка, вскарабкался по столбу,
«Считай! — велел Костя рядовому Прокушеву. — Считай, считай!» — с усмешкой сказал он, видя, как вытягивается лицо у рядового Прокушева.
«Молоток!» — почтительно сказал рядовой Прокушев, когда старшина подхватил Жеку и поставил его на землю. Но Костя ещё не закончил вступительную часть к первому уроку.
«Как ты добился таких результатов?» — спросил Костя Жеку.
«Тренировочка», — ответил Жека.
«Тренировочка! Понятно?» — сказал Костя, обращаясь к молодым солдатам. А Женя Гитарист протянул Жеке руку и сказал:
«Поздравляю тебя, тёзка, с отличными результатами!»
Тёзкой он назвал Жеку потому, что их одинаково зовут — Евгением, Женей.
Тропинка кончилась внезапно. Подъём в гору шёл круто вверх по лобастым валунам. Жеке сначала было весело карабкаться с валуна на валун, но вскоре он устал и стал дышать быстро-быстро, как дышит в жаркий день Дик, только Дик ещё высовывает наружу длинный красный язык. А Жека только провёл языком по губам и почувствовал, какие они стали сухие и шершавые. Шагавший впереди Женя то и дело вытирал лоб и тоже тяжело дышал. Потом он приостановился в нерешительности:
— Чёрт подери! Куда дальше лезть?
— Так ты ведь уже ходил на верхний пост, и не раз, — сказал Володя Кольчугин.
— Ходил, — виновато протянул Женя. — Только тут валуны эти, как близнецы — один от другого не отличишь. И вышки отсюда не видать.
Жека глянул вверх. И правда, наблюдательная вышка куда-то вдруг подевалась. Там, от заставы, хорошо была видна, а отсюда, сколько ни вглядывайся вверх, — груды валунов. И всё! Куда карабкаться — непонятно. Зато понятно стало Жеке, почему старшина Костя послал бывалого пограничника Володю Кольчугина проводить молодого солдата Прокушева на верхний пост. Он ещё неопытный, ему трудно запомнить дорогу. Ему на камнях ни тропинки, ни следа не видать. А Володя всё видит.
— Смотри, — показывает он Жене, — вон там камень острый, как пирамида, а другой похож на бараний лоб, а вон тот изогнулся, как рысь в прыжке, а рядом с ним плоский, вроде тарелки. Примечай и запоминай. Пограничник должен любой клочок земли знать наизусть. Ничего, привыкнешь. Не то что днём при солнышке — ночью будешь дорогу находить. Двигай дальше! А вышка как раз над нами. Поэтому её и не видно. Подъёмчик тут что надо! Ну, а ты как? — спросил Володя Жеку.
— Ничего, — еле выдохнул Жека. Ноги у него совсем перестали слушаться. Хотелось опуститься на валун и больше никуда не идти. Жека раньше и не догадывался, как трудно добираться до верхнего поста.
— Давай на закорки, — сказал Володя, пригнулся и, подтянув Жеку за руки, посадил его к себе на спину.
Так они и карабкались дальше — впереди рядовой Прокушев, идущий охранять Государственную границу, за ним Володя Кольчугин с Жекой на спине. Он, хоть и нёс Жеку, шагал легко. А может быть, Жеке просто так казалось, потому что ехать на чужой спине гораздо легче, чем идти на собственных ногах. А пограничник первого года службы Женя Прокушев поднимался вверх из последних сил. Он ещё не успел привыкнуть к трудной солдатской службе.
Наблюдательная вышка появилась перед ними внезапно. Володя опустил Жеку на землю и только теперь вздохнул, распрямляя плечи, словно сбрасывал с
Никогда ещё Жеке не доводилось видеть свой остров с такой высоты. Впереди за прибрежной песчаной полосой синеет океан. А направо и налево всё зелёное-зелёное. Застава отсюда кажется маленькой, а Жекин дом совсем игрушечным.
Волшебная труба
Жека не сразу заметил её. Она стояла на вышке под крышей от дождя и, поворачиваясь на подставке во все стороны, сверкала огромными стёклами. Часовой, которого они пришли сменить, то и дело смотрел в неё.
— А мне можно? — спросил Жека.
Часовой кивнул. Жека глянул и сначала даже немного испугался: всё, что было далеко, неожиданно подбежало близко-близко. Вот она, застава. Кажется, что совсем рядом. И Жекин дом тоже. И окошки видны, и крыльцо.
— Какая волшебная труба! — громким шёпотом сказал Жека, не отрывая взгляда от стёкол.
— Да уж, — сказал часовой, — труба что надо! БМТ называется — бинокулярная морская труба.
— Ой, мама! — радостно закричал Жека.
В трубу было отлично видно, как мама с миской в руках спустилась с крыльца и пошла на огород. Огород у них на заставе хороший. Есть даже парник, прикрытый полиэтиленовой плёнкой. Растёт на огороде лук с длинными зелёными стрелами, круглая красная редиска и огурцы. Больше всего Жека любит огурцы, но пока вырос только лук. С самой весны на огороде работают все, кто свободен, — и солдаты, и мама, и Жека. Правда, мама и Жека не копали землю, а только сажали семена, а потом пололи. Жека умеет полоть. Очень даже хорошо отличает, где сорняк, а где листочки редиски. Это сказал Володя Кольчугин. А Володя знает. Потому что до того, как стать пограничником, Володя жил в деревне. Нет, не в деревне, а в селе. Володя обижается, если кто-нибудь говорит, что он из деревни. «Сам ты деревня! А у нас — село, — отвечает он, — с иным райцентром поспорить может. И школа средняя есть, и музыкальная, и клуб со сценой. Не гляди, что кругом — тайга». Володя и с лошадьми умеет управляться, и коров доить.
Жека ещё раз поглядел в морскую трубу, а потом с уважением посмотрел на Женю Прокушева. Теперь он останется здесь, на вышке, и будет наблюдать и за островом, и за океаном, чтобы кто-нибудь чужой не подплыл к острову, — будет охранять Государственную границу.
Оставив на вышке наблюдателя Евгения Прокушева, Жека с Володей и со сменившимся с дежурства солдатом стали спускаться вниз. Спускаться с горы легче, чем подниматься в гору, но страшней. Всё время так и кажется, что полетишь вниз кувырком. Жека на крутых спусках держался за Володину руку. Он шёл и думал, какой у него замечательный друг Володя.
По ледяным ступенькам
Вот и день прошёл. Солнце закатилось за сопки. Оно всегда утром выплывает из океана, а вечером закатывается за сопки. Здесь, на берегу, его уже не видно, всё — и серебристый океан, и жёлтый берег, и зелёная трава — стало сероватым, будто выкрашенным одной краской. Только вершина самой высокой сопки, где теперь находится Женя Прокушев, золотисто светится. Но и она быстро гаснет. А по всему огромному, широкому небу проступают звёзды. Сначала чуть заметные, они разгораются всё ярче и ярче. А небо становится всё черней и черней. У помещения заставы уже стоит на посту ночной часовой. Значит, наступила ночь. А отца всё нет. Так и не дождавшись его, Жека ложится спать. Но сразу ведь не заснёшь.