Одноклассница.ru
Шрифт:
– Шесть… – прошептала Вероника.
– Мне через полчаса только вставать… Спи давай.
Вероника послушно опустилась на подушки. Сквозь неплотно сдвинутые шторы едва-едва пробивался голубоватый утренний свет. Вероника отчетливо понимала, кто она и где, но еще не могла поверить в то, что Клим Иноземцев ей приснился.
Сон был абсолютно реален.
Лишь через несколько минут Вероника смогла смириться с тем, что ей так и не удалось обнять Клима. Еще же минут через пять поняла, что Клим Иноземцев задаром ей не нужен.
Тот Клим из ее сна – фантом. Ночной морок. Голем.
«А если не то и не другое? Если он – красивый, молодой (тридцать семь лет – золотые для мужчины годы!), очень успешный? Жена, дети… Он счастлив, ему никто не нужен. Или, похожий вариант, он – красивый, молодой, успешный, без жены и детей, но все равно ему никто не нужен? Бабник, плейбой. Хотя вряд ли – в школе Клим был довольно замкнут, с девчонками не общался – с какой стати он вдруг превратился бы в бабника? Вот Сенька Мухин – да, он бы мог… Хотя… В жизни все может быть!»
И перед глазами Вероники пронеслась целая дюжина Климов Иноземцевых в самых различных ипостасях.
Зазвенел будильник.
Веронике надо было вставать позже, и она сделала вид, что еще спит. Тарас быстро собрался, оделся, на прощание прикоснулся прохладными губами к Вероникиной щеке.
– Ну все, я пошел… До вечера, дарлинг.
Вероника едва сдержалась, чтобы не открыть глаза. Ей все еще хотелось оставаться в своих фантазиях, на грани сна и реальности. В глубине души она еще тешила себя мыслью, что опять заснет сейчас и Клим снова появится перед ней, они обнимутся, и она успокоится наконец, пресытившись ощущением счастья.
Но даже сейчас Вероника не могла назвать Клима Иноземцева своей первой любовью. Ее первой и единственной любовью был Тарас, другой ее одноклассник. Сразу после школы у них начался бурный роман, закончившийся свадьбой.
Вероника ничуть не солгала вчера в разговоре с Машей и Нонной Игнатьевной, назвав Тараса своей первой любовью.
А то, что она чувствовала к Климу в далекие школьные годы, – так, легкая влюбленность. «Легкая! – ехидно возразил внутренний голос. – Легкую влюбленность двадцать лет не помнят!» – «Нет, легкая, – упрямо возразила самой себе Вероника. – Мы с Климом и двух слов друг другу не сказали, не говоря уж там о всяких поцелуях и свиданиях! Просто у меня было такое скучное, обыкновенное детство, что и вспомнить-то больше не о чем! Вот и привязался этот Клим…»
Вероника зашевелилась, повернулась на бок. Простыня под ней была влажной. «Что это?» – провела она рукой.
Она выпростала руку из-под одеяла. Кровь…
В первый момент Вероника пришла в ужас, потом вспомнила, что это. «Фу… Нет, ну надо же!» – с досадой подумала она. Моментально вскочила, сорвала с кровати постельное белье, запихнула его в стиральную машину… Ничего необычного – не так уж редко с женщинами происходят подобные конфузы. Врут рекламщики, обещая абсолютную надежность
Но тем не менее она чувствовала отвращение к себе.
Как дурочка, думает обо всякой ерунде…
Перед глазами все еще была собственная рука с багрово-красным потеком. Солнце уже пробилось сквозь шторы, золотой луч скользнул по ладони. Золото и кровь. Клим и кровь. Кровь и слезы. Кровь и Клим Иноземцев. Слезы и кровь – вот что такое Клим Иноземцев.
– Как же ты мне надоел! – вслух с ненавистью произнесла Вероника, обращаясь к далекому призраку школьных времен. – Вот привязался…
Ей вдруг до смерти захотелось найти ту самую фотографию с последнего звонка. Веронике надо было посмотреть на фото реального Клима Иноземцева – для того чтобы убедить себя, что ничего в этом Климе нет. Нет причин помнить его…
Здесь надо заметить, Вероника с Тарасом уже три раза переезжали с места на место, улучшая свои жилищные условия. Часть вещей была не распакована с первого переезда. Все это должно лежать где-то в шкафу… Там, скорее всего, и хранились старые фото.
У Вероники еще было время до работы. И вообще, сегодня можно было и опоздать – никаких запланированных мероприятий, доклад был сделан еще вчера…
Она достала стремянку и поставила ее в коридоре возле огромного, во всю стену, шкафа с раздвижными дверцами. Действительно, на верхних полках купейного монстра аккуратно теснились какие-то коробки. Вероника стала заглядывать во все подряд. Обнаружила кучу всякой ненужной ерунды – какие-то квитанции столетней давности, дурацкую посуду, вещи мамы… Их, кстати, надо отдать маме при оказии – вдруг там есть что нужное?
Наконец Вероника наткнулась на стопку фотографий в бумажном пакете.
Слезла вниз и принялась прямо на полу разбирать пакет.
Ее детство, детство Тараса. Какие-то усатые родственники. Виды Венеции. И…
Вероника выдернула из стопки черно-белое фото с группой учащихся. Андрей Максимович, его знаменитые усы… Нина Ильинична, ее знаменитые очки и ее знаменитая макиавеллиевская усмешка…
Она, Ника. «Слава богу, хоть голову успела отвернуть!» На фото юная и невероятно серьезная Вероника Одинцова смотрела куда-то вверх, будто и вправду надеялась увидеть «птичку». Вот Лилька. Вот Тарас – милый, милый… Тарас, будущий муж, косился поверх Лилькиной белобрысой макушки на Веронику. Тарас позже признался, что был влюблен в Веронику с шестого класса.
И в самый последний момент Вероника нашла на фото Клима Иноземцева. Его лицо едва угадывалось – края снимка потускнели, а Клим стоял как раз с самого края. Были четко видны только его зрачки. Он тоже смотрел прямо перед собой – на Веронику. На Веронику сегодняшнюю, из будущего.
– Идиотка… Дура! – с бессильной яростью произнесла Ника и едва удержалась от того, чтобы не порвать фотографию.
Она ругала себя. В медицинском институте она, еще до того как выбрать свою специализацию, какое-то время посвятила психологии и психиатрии – так, в общих чертах. Ознакомительно. Да и сейчас, сотрудничая с Родионовым (тот – психотерапевт, плотно работавший с больными анорексией), кое-чего нахваталась.