Одноклассники бывшими не бывают
Шрифт:
— Ну, для начала я чуть не свихнулся.
— Почему «чуть»? — я быстро закрыла рот руками. — Молчу-молчу.
— Иди-ка сюда… — он снова сгреб меня в объятия и устроил у себя на коленях. Так было неудобнее, но намного приятнее. — Будешь получать наказание за каждый ядовитый комментарий.
И он лизнул меня в шею и слегка прикусил мочку уха.
— Я не поняла — ты запрещаешь или поощряешь? Какие-то противоречивые сигналы… — пробормотала я, плавясь от нежности.
— Запутываю и лишаю воли к сопротивлнию.
— Ты не отвлекайся.
— А дальше стало понятно, что надо что-то с Матвеем делать, обратно уже поздно засовывать. Отчиму и своего одного по горло было. Куда ж его девать?
— Тот самый момент, когда ты вспомнил обо мне, да?
— А вот и нет, — он нахально улыбнулся.
— Что-о-о?! — возмутилась я.
— О тебе потом. Сначала хотел куда-нибудь сплавить, но совесть не дала. Потом дико злился: на себя, на Мотьку, на Варю — что не сказала с самого начала, что не сказала потом, что посмела умереть. Потом уговаривал себя, что это всего на восемь лет. Стукнет восемнадцать — пусть катится, куда хочет. Потом мне казалось, что я никогда не справлюсь. С моим тогдашним образом жизни это было совершенно невозможно.
— Расскажешь мне потом про те веселые деньки, — заметила я, пытаясь дотянуться с его коленей до своей чашки чая. Чуть не упала — он подхватил меня в последний момент и придвинул поближе свою.
— Вряд ли… — покачал головой. — Ты не хочешь этого знать.
— Хочу! — упрямо сказала я. — Ты очень увлеченно извиняешься, мне понравилось.
— Ох, Рита…
— Что — тоже не веришь, что станешь ангелом в один момент? — я ехидно прищурилась. — А то звезду с неба, черевички царские, а сам…
— Конечно, сразу не стану, — спокойно отозвался Илья. — Но у меня уже есть опыт изменений, и я знаю, куда двигаться и какие там есть ловушки.
— И что ты делал?
— Для начала взял отпуск на полгода, чтобы посвятить все время Мотьке. Сходил на курсы приемных родителей, потому что, ну, ты понимаешь, он был мне совершенно чужим.
— Что же ты не женился, в самом деле?
— Не то, чтобы я не пробовал… — он задумчиво улыбнулся. В этот момент мне захотелось попросить список всех, с кем пробовал и методично их перестрелять. — Но те женщины, что велись на мой статус, деньги, внешность — они все обращались с Матвеем как с игрушечным пупсом, а не человеком, хоть и маленьким. Это же так мило — отец-одиночка, которого может спасти только настоящая женщина! Сюсюкали, но его желаниями и мыслями не интересовались. Ребенок же, типа, им лучше знать, как для него лучше.
Ох ты… а я-то мучилась, что именно это у меня и не получается. Что не хочется всех деточек по умолчанию любить и тискать. Хорошо, что не стала пробовать.
— Няню? — я не сомневалась, что он попробовал все вариант, но было любопытно почему нет.
— Ну какая няня… — Илья поморщился. — Те же проблемы, что и с девицами, плюс все равно пришлось бы налаживать с ним отношения. Проблема не в накормить-выгулять, а в том, как
— Да уж наслышана…
— Что он тебе рассказал? — настороженно спросил Илья. Его руки, обнимавшие меня за талию, стали жесткими, пальцы впились в кожу.
— Тише, тише… — я потихоньку ослабила его хватку. — Судя по всему — довольно мало. Теперь мне еще интереснее, что ж там у вас было…
— Как сахар в бензобак насыпал — рассказывал? — вздохнул Илья.
— Неа. Изобретательный мальчик.
— Значит, про камень, который под педаль тормоза положил — тем более не стал.
Я поперхнулась чаем. Милый Матвей, милый, милый. Про мускатный орех, значит, повинился, а про настоящий косяк умолчал…
— Он реально хотел тебя убить?!
— Могло даже получиться.
— И что? — я на всякий случай ощупала Соболева, чтобы убедиться, что он цел. — Ты разбился?
— Я сразу не понял, рванул от зала по пустому шоссе. Когда дошло, что что-то не так, тормозил об отбойник, молясь, чтоб до перекрестка успеть. Первый раз с армии закурил, и то зажигалку подносили, у самого руки тряслись.
— Что ты сделал с Матвеем?
— Ну видишь — живой бегает, значит ничего страшного! — Илья тихо засмеялся, уткнувшись лбом мне в плечо. Мне же было не до смеха. Захотелось непедагогично выпороть одного товарища. — А ты бы что сделала?
— Проверяешь? — сощурила глаза.
— Нет, — он чмокнул меня в нос. — Просто интересно. Вдруг были варианты получше.
— Не знаю, — я подумала минуты две и покачала головой. — Честно. Отвела бы к психологу?
— К психологу мы и так ходили. Но эту историю я ему не рискнул рассказать. Я тогда еще болтался между состояниями: «заберите ЭТО кто-нибудь» и «никому не отдам». Подумал, что не дай бог, поставят на какой-нибудь учет или отправят в интернат для малолетних преступников. Сам справлюсь.
— Справился?
— Мы поговорили. Я спросил, чего он хотел добиться. Объяснил, какие бы были последствия. Предложил подумать, как можно достичь его целей, не убивая меня, если это для него не принципиально.
— Помогло?
— Да. Где-то в тот момент мы и придумали, как жить вместе и не пытаться друг друга убить. Ему это было выгоднее, у меня возможностей больше, — Илья злорадно ухмыльнулся. — И об этом я ему тоже рассказал. Стали заключать договоры, как два взрослых человека. Ему понравилось.
— Но он же еще ребенок!
— Довольно умный ребенок. Гены, все такое…
— Сам себя не похвалишь…
— Угу… Так что — теперь ты в меня веришь?
Я задумалась.
— Что мы будем делать, если я опять разрешу Матвею то, что ты запретил? Если нарушу какой-нибудь ваш договор? Если в принципе сделаю то, что тебе не нравится?
Илья вздохнул, провел пальцами по моей щеке, едва касаясь, легко и нежно.
— Разговаривать мы будем, Рит. Снова будем разговаривать. И я всегда буду на твоей стороне.