Odnoklassniki.ru. Неотправленные письма другу. Книга третья
Шрифт:
Дальше – как в замедленных кадрах кино. Вторая и последующие панические очереди противника явно адресованы мне. «Вижу вспышки, значит пули не мои», – мелькает в голове. Жутковатый посвист пуль уже не пугает. И, как учил Липинский, короткими очередями от бедра прицельно стреляю по вспышкам. Внезапно все стихает. «Кажется, убил», – пронзает мозг внезапное озарение, – «Я – убийца…» Бессильно опускаю автомат…
– Он сам застрелился! – как сквозь пелену слышу голос лейтенанта, пулей пролетевшего мимо меня к сейфам.
Преодолев минутную слабость, подхожу и вижу лежащего на полу окровавленного бойца без ботинка. Его снятый ботинок и отброшенный роковым выстрелом автомат лежат в стороне. Боец стонет и корчится в агонии. Запах крови и пороховых газов…
Подбежали бойцы. Машинально отдал бойцу автомат и взял пистолет. Увидел, что по коридору уже бегут люди с носилками.
– Пойдем отсюда, – предложил лейтенанту.
Мы спустились вниз. Внизу, рядом с трупом бойца уже лежали еще несколько. Несмотря на свой детский опыт и школу нашего хирурга Бори Ранькова в тот раз почему-то не мог смотреть на убитых.
– Давай выйдем на улицу, – попросил лейтенанта.
Мне хотелось бежать, как можно быстрее и дальше. Я чувствовал себя преступником.
– Слушай, я обязан тебе. Не понимаю, почему ты хочешь остаться в стороне? Я бы один ничего не смог. Как мне тебя благодарить? – тарахтел лейтенант, а я уже не мог слышать его отвратительного голоса. «И совсем он не похож на Васю», – вдруг подумал я.
– Дай два патрона. Застрелиться хочется, – неожиданно для него выдал свое сокровенное желание, которое в тот момент действительно бродило в воспаленной голове.
– Да ты что, с ума сошел?
– Может, и сошел. Ладно, дай два патрона, оружие сдавать надо после дежурства. Как отчитаюсь за патроны?
Он дал два патрона, мы пожали друг другу руки, так и не познакомившись. Мне этого уже просто не хотелось. Я забрал своих бойцов, которых оставил внизу, и мы ушли.
По дороге бойцы возбужденно рассказывали подробности происшествия, которые успели узнать или увидеть. Я слушал невнимательно, да и какое все это имело значение, если из-за глупости какого-то придурка одни люди, отправившиеся, как всегда, на работу, внезапно погибли, другие искалечены, а сколько близких им несчастных людей стали еще несчастней.
А душа разрывалась от боли. Пусть я не убил этого ублюдка, но сам сдуру захлопнул мышеловку, не оставив ему выбора. И он застрелился по моей вине! Конечно, его бы все равно расстреляли за содеянное, но тогда хотя бы я был не причем. Что я наделал? Во имя чего стал вершителем его судьбы? Кто я такой, в конце концов, чтобы стрелять в людей? И чем теперь лучше его? Мы оба – преступники. Мы оба посягали на самое святое – на человеческую жизнь. Он был результативен, а я – нет, но ведь посягал…
В моих снах это событие зачастую трансформировалось радикальным образом. Появлялись окровавленные стонущие раненые с жуткими пулевыми ранениями. Их видели мои бойцы, но не видел я. Появлялись люди, которых там не видел, или которые вообще там не могли быть. В одном сне могли сплетаться воедино совсем разные события, разделенные пространством и временем. Объединившись, они еще больнее терзали мою измученную душу.
Глава 30. Голова полковника Каца
А в состоянии бодрствования я вновь и вновь проживал только что увиденные хитросплетения уже совсем бредовых фантазий и ощущал себя на грани помешательства.
У меня вдруг появилась навязчивая мысль расстрелять телефоны. С каким бы наслаждением это сделал! Те телефоны представлялись мне живыми существами, которые издевались надо мной на бесконечных дежурствах. Я уже не мог слышать их призывных трезвонов. Они не сулили ничего хорошего, кроме дополнительных хлопот в виде самых разнообразных поручений. О чем только ни извещали, и чего только ни требовали от меня звонившие придурки.
– Это полковник Кац, – отвратительным голосом раздраженного властного человека представился как-то один из телефонов, – Скажи-ка, а куда Мирошник дел голову? – последовал жутковатый вопрос.
– Чью голову? – спросил его.
– Как чью? Собачью. Ты кто такой, что ничего не знаешь? Что ты тогда там делаешь? Представься, как положено, – потребовал полковник Кац.
– Помощник дежурного по части старший лейтенант Зарецкий. Я представлялся, когда поднял трубку, – уточнил по инерции, на всякий случай.
– Узнай все, помощник, и доложи, – пробрюзжал полковник Кац и бросил трубку.
Позвонил подполковнику Чернышу и от него узнал, что Мирошника и его семью вчера вечером покусала комнатная собачка. Он и его семья в больнице.
– А куда он дел голову? – транслировал Чернышу вопрос Каца.
– Чью голову? – резонно спросил Черныш.
– Как чью? Собачью. Вы что, ничего не знаете? Тогда что вы там делаете? Это же наиважнейший вопрос для полковника Каца. Кстати, а кто такой полковник Кац, и как ему позвонить, чтоб доложить?
– Слушай, откуда я знаю? Не морочь мне голову, – возмутился, наконец, Черныш.
– Тогда узнайте все детали, и сами доложите полковнику Кацу, – ретранслировал Чернышу свое поручение.
Минут через десять телефон представился подполковником Чернышом.
– Тебе повезло. Только что звонил Мирошник. Его положили в больницу в Кзыл-Орде, – проинформировал он.
– Это Мирошнику повезло, а не мне. А где его собачка? – настаивал я на установлении важной для полковника Каца истины.