Одноклассники
Шрифт:
– Замолчи, пожалуйста! – взмолилась Вера и чуть согнула ноги в коленях, словно присела под грузом стыда.
– Почему? Разве ты врала? – продолжал он, улыбаясь.
Она замерла, опустила расческу на полочку, повернулась и села на край кровати.
– Ты же сам, – тихо сказала она и сдвинула пальцем челку, открывая печальные глаза, – ты же сам будешь радоваться, когда мы с тобой расстанемся навсегда.
– Не исключено, – согласился Кирилл. – Но зачем об этом говорить сейчас? Когда появится перспектива порадовать себя расставанием, тогда и порадуемся. А сейчас надо радоваться, что мы вместе.
– А разве ты… рад быть со мной?
– А разве у меня на лице написано что-то другое?
Она осторожно протянула руку и коснулась пальцем его губ – как ребенок, который хочет погладить незнакомого кота.
– Утром, после случайной ночи, мужчины уходят быстро. Они не смотрят в глаза, мало говорят, они раздражены и торопливы. А когда захлопывают за собой дверь, испытывают огромное облегчение.
– У тебя печальный опыт, – посочувствовал Кирилл, целуя кончики ее пальцев. – Что ж это за идиот, который испытал облегчение, расставшись с тобой?
– Это не идиот. Это мой жених… Он ушел и больше не вернулся. Потому что брат продал нашу квартиру и потерял в «Титанике» все деньги.
– С этого бы и начала! – вздохнул Кирилл. – Так тебе крупно повезло, что этот идиот ушел и не вернулся.
Он перехватил ее руку за запястье и легко притянул к себе. Джинсы, кофточка полетели в разные углы. Золотая цепочка с нательным крестиком, висящая на ее шее, пощекотала его лицо. Потом Вера нечаянно поцарапала ему плечи. А все остальное было очень хорошо.
Глава 73
ДУРЕХА РАДУЕТСЯ
Буфет для постояльцев еще не был построен, и хозяйка предложила позавтракать на ее кухне. Но там было так душно и тесно, что Кирилл и Вера решили перекусить в дороге.
Он крутил руль, а она подносила к его рту то пучок зелени, то хлебный мякиш, то кусочек холодной говядины. Радио передавало о приближении мощного снежного фронта и лавинной опасности.
Кирилл притормозил у почтового отделения, на двери которого висела табличка «КСЕРОКС-ФАКС». Вера стряхивала с подола пальто крошки. Он смотрел на нее, словно скульптор на гранитную глыбу.
– Ты чего? – спросила она.
– Сними-ка ты с себя это пальто. Оно тебе настолько не идет, что у меня даже в горле пересохло! – признался он.
– А зачем покупал? И говорил, что нормально! – сказала Вера, немедленно стаскивая с себя пальто.
– Вчера днем мне было наплевать, во что ты одета, – ответил Кирилл, снимая с себя хоть и дырявую, зато вполне теплую безрукавку. – Но уже вечером я предпочитал, чтобы ты вообще была без одежды. А сегодня утром… Ну-ка, примерь!
Они вышли из машины. Перед дверью почты Кирилл на мгновение остановился, поправил на Вере безрукавку, в которой она уютно утонула, и предупредил:
– Главное – не суетиться!
Он зашел в зал и направился к окошку.
– Где начальник почты? – спросил он у женщины, дремлющей на выдаче денежных переводов.
– Начальник? – переспросила она. – А вы по какому вопросу?
– Вопросы задавать буду я, – ответил Кирилл и взмахнул перед лицом женщины красной корочкой охотничьего билета. – Уголовный розыск!
– Сейчас позову! – почему-то с плохо скрытой радостью пообещала женщина и, повязывая на талии теплый платок, засеменила к служебному входу.
– Похоже, – шепнула Вера и, экономя время, поцеловала его. – А ты в самом деле работал в уголовном розыске?
Чтобы начальница почты не утруждала себя проверкой документов, Кирилл веером разложил полароидные карточки на столе. В зал вышла сухенькая женщина с висящими на носу, словно виноградины, черными глазками, с замаскированной фиолетовыми чернилами сединой и пронзительно накрашенными узкими, как у пираньи, губами.
– Я вас слушаю, – голосом, полным достоинства, пропела она, глядя то на Кирилла, то на Веру.
Кирилл выдержал долгую паузу, глядя на начальницу взглядом судьи, готового зачитать приговор, затем постучал пальцем по столу, словно боялся сглазить, и спросил:
– Что-либо подобное вы отправляли со своего факса?
Начальница оперлась руками о стол, недолго рассматривала фотографии, причмокивая губами и качая головой, и вдруг пронзительным голосом базарной торговки позвала:
– Ва-а-аля-а-а!
Валей оказалась та самая женщина, которая забыла, когда последний раз выдавала денежный перевод. Настроение у нее изменилось в худшую сторону, когда начальница кивнула на фотографии и протокольным голосом спросила:
– Ты что-нибудь подобное отправляла?
Валя, разгубасившись, уставилась на фотографии. По выражению ее лица Кирилл понял, что она узнала тему, и у него сразу отлегло от сердца. Теперь надо было позаботиться о том, чтобы почтальонша не начала лгать.
– Советую вам рассказать всю правду, – тактично пригрозил Кирилл.
– Да, вчера, вы знаете, он сказал, что это срочная кинопроба, у меня даже мыслей не было, все законно, квитанцию выдала… – очень быстро и невнятно забормотала Валя, продолжая пялиться на снимки. – Так откуда ж я знала, у нас по инструкции никаких ограничений, разве что матерные слова или порнография…
– По какому номеру вы отправили снимок? – перебил ее Кирилл.
– Да, да, сейчас, в памяти все осталось! – заверила Валя и кинулась за стойку.
Вера от избытка чувств наступила Кириллу на ногу.
– Записывайте… Восемь, девятьсот два, шестьсот девяносто шесть…
Едва они вышли на улицу, Вера повисла у Кирилла на шее.
– Чему ты радуешься, дуреха? – спросил он.
Они сели в машину. Кирилл перекрестился и набрал на мобильнике номер. Прошло не меньше пяти гудков, пока абонент ответил.