Однокурсники
Шрифт:
Это было уже слишком. И хотя О'Брайен, которого он сбил с ног, вполне дружелюбно упрашивал его продолжать драку, Тед с тоской на сердце пошлепал по морю пива прочь из Мем-холла. Не оборачиваясь.
*****
Оркестр Гарварда-Рэдклиффа ежегодно проводит конкурс-концерт на звание лучшего солирующего музыканта среди студентов этих двух учебных заведений. Состязание проводится зимой, чтобы победитель — обычно это старшекурсник или последипломный студент — смог блеснуть на весеннем концерте оркестра.
Правда, всегда найдутся какие-нибудь ретивые юнцы, мечтающие о ранней славе. И Дону Лоуэнштайну, руководителю оркестра, приходится пускать в ход все свои дипломатические способности и убеждать их не позориться на публике.
Но этого первокурсника, тщедушного рыжего очкарика, пришедшего к нему на прием сегодня, никак не удавалось отговорить.
— Послушай, — немного снисходительно объяснял Лоуэнштайн, — наши солисты — это в основном те, кто намеревается идти в профессионалы. Я уверен, ты был звездой в своей школе, но…
— Я уже профессионал, — перебил его Дэнни Росси, выпуск 1958 года.
— Ладно-ладно, ты только не кипятись. Просто требования для участия в этом конкурсе невероятно высокие.
— Я знаю, — ответил Дэнни. — Если я вам не подойду, это будут уже мои проблемы.
— Давай выясним это прямо сейчас. Пойдем спустимся в зал, и я тебя послушаю.
Примерно час спустя Дональд Лоуэнштайн вернулся к себе в состоянии, близком к потрясению. Сьюзи Водсворт, его заместитель, была в их общем кабинете — она с интересом посмотрела на Дона, когда тот вошел и плюхнулся в кресло рядом со своим письменным столом.
— Сьюзи, я только что слышал игру победителя конкурса этого года. И знаешь, этот первокурсник Росси — гений.
В эту минуту вошел тот, о ком они говорили.
— Спасибо, что уделили мне время, — сказал Дэнни. — Надеюсь, теперь вы сочтете меня достойным участия в вашем конкурсе.
— Привет, — произнесла девушка из Рэдклиффа, проявляя инициативу. — Я Сьюзи Водсворт, замруководителя оркестра.
— Э-э, м-м, приятно познакомиться.
Он надеялся, что она не заметила, как он глазеет на нее из-за очков.
— Думаю, здорово, что в этом году в нашем конкурсе будет участвовать первокурсник, — сияя, добавила она.
— Ну, — застенчиво произнес Дэнни, — может, я наконец перестану обольщаться на свой счет.
— Сомневаюсь, — еще более ослепительно улыбнулась Сьюзи. — Дон сказал мне, ты очень хорош.
— О! Надеюсь, он сказал так не просто из вежливости. Внезапно наступила неловкая пауза. И за эти считанные секунды Дэнни решился сделать над собой героическое усилие и произвести впечатление на это симпатичное создание.
Конечно, он провалится, как всегда. Но зато потом сможет смело сказать себе, что закон больших чисел должен быть на его стороне.
— Мм, Сьюзи, а тебе хотелось бы послушать, как я играю?
— Очень, — ответила она с энтузиазмом и, взяв Дэнни за руку, повела его из кабинета искать свободный класс с инструментом.
Он сыграл Баха, а затем — искрометного Рахманинова. Вдохновленный тем, что рядом женщина, он демонстрировал еще более впечатляющую технику, чем прежде, но ни разу не взглянул на нее, чтобы не сбиться.
Но он все равно ощущал ее присутствие. О, и еще как ощущал!
Наконец Дэнни поднял голову. Она склонилась над роялем, глубокий вырез ее блузки открывал перед ним вид, весьма интересный с эстетической точки зрения.
— Ну как, хотя бы немного получается? — спросил он, переводя дыхание.
Широкая улыбка расцвела на лице девушки.
— Позволь мне сказать тебе кое-что, Росси, — начала она, придвигаясь ближе, чтобы положить руки ему на плечи. — Ты, без всякого сомнения, самый фантастический парень из всех, с кем я когда-либо имела удовольствие находиться в одном помещении.
— О! — сказал Дэнни Росси, глядя на нее снизу вверх, на его лбу от волнения выступили капельки пота. — Скажи, э-э, как насчет того, чтобы выпить по чашечке кофе когда-нибудь?
Она рассмеялась.
— Дэнни, а как насчет того, чтобы заняться любовью прямо сейчас?
— Прямо здесь?
Она начала расстегивать ему рубашку.
Дэнни всегда мечтал о том времени, когда женщины все же поймут, что блестящее исполнение сложного пассажа на клавиатуре рояля может возбуждать не меньше, чем мастерски исполненный пас на футбольном поле. И вот наконец это свершилось.
К тому же футболисты никогда не играют на бис.
Из дневника Эндрю Элиота
6 марта 1955 года
Так называемая система колледжей — вот что делает Гарвард и, вынужден признать, Йель непохожими на все другие университеты в Америке.
Где-то году в 1909-м Кембридж стал превращаться из небольшого поселка в настоящий город, и, хотя некоторые студенты проживали в общежитиях, основная масса гарвардцев селилась в самых разных его частях. Парни победнее снимали дешевые хибары вдоль Массачусетс-авеню, а ребята из привилегированных семей (такие, как мой отец) жили просто в шикарных квартирах в районе, который назывался в то время Золотой Берег (рядом с Маунт-Оберн-стрит). Такое социальное разобщение влекло за собой множество предубеждений.
И тогда ректор Лоуэлл решил: неправильно, когда студенты университета живут своими закрытыми группами. Поэтому он выдвинул идею взять в качестве примера английский Оксфорд, разделить университет на колледжи поменьше, и всех перемешать.
Все происходит примерно так. Сначала всех нас, первокурсников, размещают в общежитиях в Гарвардском дворе, чтобы мы имели возможность познакомиться с большинством ребят нашего общего первого курса. Спустя год считается, будто мы нашли для себя новых разных и интересных друзей. После чего мы уже готовы провести следующие три года в восхитительных небольших колледжах ближе к реке, которые гарвардцы снобистски называют просто «хаусами».