Однокурсники
Шрифт:
— Ну… прости, — еще раз извинилась Сара. — Наверное, я отвлекаю тебя от работы.
— Пускай хоть все помрут с голоду, мне все равно, лишь бы с тобой разговаривать.
«О боже, — подумал он. — Как это у меня сорвалось с языка?»
— Мне тоже, — застенчиво произнесла она.
Из суматохи переполненного зала ресторана отец воззвал к сыну по-гречески:
— Тео, приступай к работе, или я прокляну тебя!
— Думаю, тебе лучше идти, Тед, — тихо произнесла Сара.
— Можно, я сначала задам тебе один вопрос?
— Конечно.
— А где Алан сейчас?
— У чертей, наверное, — ответила Сара. — По крайней мере, я его к ним послала.
— Значит, сегодня вечером ты свободна, — широко улыбнулся Тед.
— Тео! — бушевал отец. — Я прокляну тебя и детей твоих детей.
Не обращая внимания на все возрастающие угрозы родителя, Тед продолжил:
— Сара, если ты подождешь еще часик, я бы хотел пригласить тебя поужинать.
Ответ ее был очень краток:
— Отлично.
Все ценители хорошей кухни знали, что в «Ньютаун-гриле» за площадью Портер подавали лучшую пиццу в Кембридже. Именно туда в одиннадцать вечера Тед привез Сару (в отцовском разбитом «шевроле-бискейне») на первый ужин в качестве свидания. Все свои дела в «Марафоне» он закончил с молниеносной быстротой, летая на крыльях любви.
Они сидели за столиком у окна. Красная неоновая вывеска на улице то и дело вспыхивала, отбрасывая свет на их лица, из-за чего все происходящее походило на сон. Собственно, Теду почти не верилось, что это явь. В ожидании пиццы они оба потягивали пиво.
— Никак не пойму, зачем девушке вроде тебя соглашаться на свидание вслепую, — сказал Тед.
— Это же лучше, чем сидеть в комнате и зубрить в субботний вечер, разве нет?
— Да тебя, наверное, осаждают со всех сторон приглашениями. То есть я всегда считал, что ты нарасхват и занята аж до конца тысяча девятьсот пятьдесят восьмого года.
— Это один из главных гарвардских мифов, Тед. Вечерами в выходные дни половина девчонок Рэдклиффа сидят по своим комнатам с несчастным видом, ибо все мальчики в Гарварде, видите ли, вообразили себе, что кто-то другой уже пригласил их куда-нибудь. А девушки из Уэллесли между тем ведут весьма бурную жизнь, развлекаясь напропалую с парнями.
Тед был поражен.
— Вот черт, если бы я только знал. Ты же никогда не рассказывала…
— Видишь ли, такие разговоры не очень-то сочетаются с греческими глаголами и английскими булочками с маслом, — ответила она, — хотя иногда меня так и подмывало тебе сказать.
Эти слова привели Теда в полное замешательство.
— Знаешь, Сара, — признался он, — мне до смерти хотелось пригласить тебя на свидание — с первой же минуты, как я тебя увидел.
Она смотрела на него, глаза ее внезапно заблестели.
— Ну и почему, черт возьми, ты тянул так долго? Неужели боялся? — спросила она.
— Уже нет.
Он припарковал «шевроле» перед Кэбот-холлом и проводил девушку до самой двери. Затем положил руки ей на плечи и посмотрел прямо в глаза.
— Сара, — произнес он твердо, — ради этого я целый год терпел английские булочки с маслом.
И он поцеловал ее со всей страстью, которую приберегал для нее в тысячах мечтаний.
Она ответила на поцелуй с неменьшим пылом.
Когда он наконец отправился домой, им владело такое возбуждение, что ноги будто сами несли его, едва касаясь поверхности земли. Вдруг он резко остановился. Вот черт! Машина-то осталась перед Кэбот-холлом! Он бросился назад, чтобы забрать ее — в надежде, что Сара не заметит его дурацкой оплошности, выглянув из окна.
Но в это время глаза Сары Харрисон ничего не видели. Девушка неподвижно сидела на кровати и пристально смотрела перед собой.
Заключительные стихи, которые они разбирали на занятии по древнегреческой литературе, принадлежали автору, известному отнюдь не благодаря любовной лирике, — Платону.
— По иронии судьбы, — заметил профессор Хавелок, — философ, который изгнал поэзию из своего Идеального Государства, был автором, может, самого совершенного лирического стихотворения из всех, которые когда-либо появлялись на свет.
И он по-гречески прочел вслух одну из самых знаменитых эпиграмм, «Астеру»:
Ты на звезды глядишь, о звезда моя! Быть бы мне небом, Чтоб мириадами глаз мог я глядеть на тебя [24] .Бой часов Мемориал-холла вовремя известил об окончании занятия. Когда они вместе выходили из класса, Тед шепнул Саре:
— Как бы я хотел быть для тебя небом!
— Ни в коем случае, — ответила она. — Я хочу, чтобы ты был рядом со мной.
И они пошли в «Клюв», держась за руки.
24
Перевод О. Румера.
*****
Ноябрь — самый суровый месяц по крайней мере для десяти процентов студентов второго курса. Ведь именно в это время «Файнал-клубы» (называемые так потому, что можно быть членом только одного из них [25] ) проводят свой авторитетный отбор. Эти одиннадцать общественных образований существуют на самой кромке гарвардской жизни. Но эта кромка, если можно так сказать, с позолотой.
Любой «Файнал-клуб» является некой закрытой организацией для избранных, равных по статусу людей — сюда могут приходить богатые преппи и выпивать с другими богатыми преппи. Эти джентльменские сообщества никак не влияют на университетскую жизнь. И действительно, большинство студентов Гарварда едва ли знают об их существовании.
25
Название клубов происходит от англ. слова final — окончательный, завершающий.