Однополчане. Спасти рядового Краюхина
Шрифт:
– Все понял, Владимир Яковлевич, – серьезно сказал Вольхин. – Сделаем.
– Ну, давай…
Дрёмов поманил Марлена к себе, замечая у того «шмайссер».
– Трофей?
– Ага! Добыли в Старинке.
– Молодцы. Звать как?
– Марлен Исаев!
– Виктор Тимофеев!
Комполка кивнул. Похоже, что он просто отдыхал, пока вел беседу с бойцами.
– Служить будете в 1-м батальоне старшего лейтенанта Агафонова, во взводе младшего лейтенанта Лапина. Якушев! Ты к своим?
– Да, товарищ командир! – откликнулся кряжистый
– Вот тебе в подмогу, будут в вашем взводе.
Якушев глянул на «мажоров» и махнул рукой.
– Пошли!
Подхватив два ящика патронов, трое рядовых направились к окопам. Под защитой холма они поспешали в полный рост, затем, сильно пригнувшись, а потом и вовсе ползком, не поднимая головы – пули так и свистели.
Марлен полз по траве, присматривая за Витькой, и мало о чем думал. Трудное это дело – думать, когда пластаешься по горячей земле, в тебя стреляют, а ты еще тяжелый ящик пихаешь перед собой.
Неожиданно оказавшись рядом с залегшим Якушевым, Исаев спросил:
– Слушай, а какое сегодня число?
– Забыл, что ли? – хмыкнул визави.
– Запутался! – честно признался Марлен. – Пока от Смоленска шли, все в голове перемешалось.
– А, ну да. За неделю-то! Четвертое с утра.
Марлен обернулся, ловя взгляд расширенных глаз Тимофеева. Опять время шутить вздумало? Нет, это, конечно, хорошо, что август на дворе, а не октябрь. Тепло по крайней мере. Жарко даже.
И ничего непонятно…
– За мной! – скомандовал Якушев.
Согнувшись в три погибели, все трое кинулись по промоине, обегая позицию 45-миллиметровых пушек, и спустились в траншею.
Навстречу им, пригибая голову и придерживая рукой пилотку, двигался младлей, о чем свидетельствовал один «кубарь» в петлицах.
– Притащили? Норма-ально! А это кто?
– Товарищ подполковник к нам направил.
– Норма-ально! «МП-40»? Ладно, держи при себе. Марьин! Выдашь новеньким по карабину!
– Есть!
– И лопатки! Углубляться надо. Закапываемся, мужики, закапываемся!
– Во-оздух!
– А-а, едрить твою налево! «Лаптежники»!
В небе нарисовались немецкие самолеты с какими-то кривыми крыльями, не доломленными будто, а шасси у них не убиралось вовсе, зато на колесах висели смешные обтекатели, и впрямь чем-то на лапти похожие. Или на галоши.
«Юнкерсы-87» стали по очереди заваливаться на крыло и понеслись к земле, пикируя. Чем ниже они спускались, тем пронзительней, надрывней звучали сирены, выматывая душу.
Лишь бы задавить панику, Марлен крикнул:
– А зенитки где?
– А нету! – ответил младший лейтенант. – Ложись!
«Юнкерсы» сбросили бомбы и вывернули обратно, набирая высоту. Земля тяжко подпрыгнула под Исаевым, и тут же дошел тугой удар взрыва. Сверху посыпались катышки земли.
И еще раз, и еще, и еще… Дым, пыль и вонь взрывчатки повисли, почти не сгоняемые слабым ветерком.
А если бомба угодит прямо в окоп?..
– Копаем, копаем!
Марлен ухватился за протянутую лопатку и стал копать. Грунт был песчаным, брался легко, но непривычная работа быстро утомила – руки отнимались, спину ломило. А ты копай да отбрасывай на бруствер.
– Не могу больше… – выдохнул Тимофеев.
– Не можешь – заставим… – прокряхтел Исаев. – Копай, копай! Ты не на дядю работаешь. Чем глубже уйдем, тем целее будем!
Словно иллюстрируя его слова, прилетела короткая очередь из пулемета, выбившая пыльные фонтанчики из бруствера.
– Приключение зато, – кряхтел Марлен, поддевая пласт сухой глины. – Настоящее…
– Да пошел ты…
– Куда? – невесело усмехнулся Исаев. – Если в задницу, то мы уже там. В самом анусе!
Прибежал Марьин и протянул каждому по карабину и подсумку.
– Держите!
Исаев с удовольствием отложил лопатку и принял оружие – 7,62-мм карабин образца 38-го года. В принципе та же трехлинейка Мосина, только укороченная.
– Сейчас пойдут!
– Кто? – не понял Виктор.
– Немцы, кто ж еще…
Марлен проделал выемку на бруствере, и впервые в жизни глянул в сторону противника вот так, совмещая прицел с мушкой.
Вдали появились серые коробочки танков. Между бронемашинами шагала пехота.
Забухали сорокапятки, заухали мины и снаряды, загоготали пулеметы. Немцы падали, но продолжали переть. Танки то и дело напускали дыму, открывая пальбу, но целились не по окопам, а по орудиям.
– «Т-II», – со знанием дела сказал Лапин, выглядывая в сторону немцев. – Мужики, готовимся!
– Всегда готовы, товарищ командир!
А Исаев сглотнул всухую, когда увидел немецкий танк прямо перед собою – стальная махина катилась на него. Сейчас раздавит, сомнет…
Марлен бросился на землю, и танк с грохотом и лязгом переехал траншею. Исаев приподнял голову и увидел Якушева, губы которого кривила злорадная усмешка.
Боец качал в руке бутылку с КС [5] . Привстав, он как следует размахнулся и швырнул «зажигалку» – та разбилась там, где надо. Чадное пламя фухнуло, растекаясь по броне «двойки», стекая к мотору.
5
Самовоспламеняющаяся жидкость.
– Макеев!
– Щас…
Широкоплечий Макеев подхватил противотанковую гранату и швырнул ее под гусеницу соседнему танку. Грохнуло.
Перебитая «гусянка» размоталась, и «двойка» замерла, погружаясь катками в землю. Башня стала разворачиваться, но сразу две бутылки с зажигательной смесью разбились о броню.
Немецкие танкисты полезли из танка, и тут уж Исаев не сплоховал – срезал двоих из «шмайссера». Остальных добили Иванов с Макеевым.
Марлен с удивлением прислушался к себе.