Однополчане. Спасти рядового Краюхина
Шрифт:
Марлен не разозлился. Он молча выслушал друга и негромко сказал:
– Эти люди, которые вон там ходят, живые. И если мы тут задержимся, то хоть кого-то из них прикроем, поможем уберечься от смерти. Вспомни: с нашей подачи остался в живых Качалов. А ты знаешь, что в декабре этого года должен был погибнуть Панфилов? Его-то направляли на Северо-Западный фронт, а тут вдруг Качалов вернулся! И панфиловскую дивизию сняли с поезда, чтобы передать 28-й армии. Так что у командира нашей дивизии есть все шансы пережить этот год. Ты вдумайся только – мы уже, одним лишь фактом своего пребывания здесь, поспособствовали тому,
– Ты рассуждаешь, как… как совок!
Исаев улыбнулся.
– А я и есть совок и даже горжусь этим. Ну, не вышло из меня достойного представителя «золотой молодежи»! Ничего, переживу. Совок, Витя, это человек, который обращается к другому со словом «товарищ» и стесняется говорить «господин». Это человек, который способен терпеть, поступаться личным ради общего блага, а если его поставить в строй, он будет стоять насмерть. Я помню, как мы смеялись над «совком», как презирали его. А кто – мы? Либералы? «Креаклы»? «Мажоры»? Да как хочешь назови, а суть одна: они все мещане! Мелкая, я бы даже сказал, мельчайшая, простейшая буржуазия. Да что «совок»? Вы и страну свою «рашкой» зовете!
– Ах, мы? – криво усмехнулся Тимофеев. – То есть ты уже не один из нас?
– Считай, что я выздоровел, Вика, – серьезно сказал Исаев. – Я очень медленно менял свою шкуру, вылезал из старой, а тут пообтерся за пару дней – и понял все про себя. Поверь, трудности только сейчас пугают. Втянемся!
– Сами втягивайтесь, совки! – процедил Тимофеев, круто развернулся и ушел.
Вика плохо различал, куда идет и зачем, пока не обнаружил себя в расположении того взвода, где он должен служить. Ха!
Никому он ничего не должен!
Ярость просто кипела в нем, но постепенно Тимофеев остыл.
Но не успокоился – холодная решимость наполняла его.
Когда стемнело, он подхватил рюкзачок-«сидор», в котором лежали банка тушенки, булка хлеба на три дня, патроны, повесил его на плечо, закинул за спину «ППШ», а карабин приставил к стене землянки – чего лишнюю тяжесть таскать?
И неторопливо прогулялся до палаточной бани. На виду у всех, не скрываясь, углубился в чащу, быстренько набрал сучьев, хворосту и вернулся, сбросив груз распаренному банщику.
– Ага! – одобрил тот. – Еще парочку охапок, лады?
– Лады!
Мимо бани прошел Панфилов, когда Виктор принес вторую охапку валежника. Добросовестно сходил за третьей, а в четвертую свою ходку Тимофеев бегом углубился в лес, обошел лагерь стороной и зашагал на запад.
К линии фронта. К порталу. Домой.
Глава 9
За линией фронта
Первые километры давались Тимофееву легко, его гнали злость и обида. Правда, он краем сознания следил за собой, за лесом – старался не ломиться, поднимая треск. Виктор помнил карту, которую видел на электронном планшете, – линия фронта проходила параллельно Десне, кое-где подходя к самой реке, но в основном отступая от нее на несколько километров к востоку. Там тянулись окопы, нарытые красноармейцами, стояли орудия и танки. А по западному берегу Десны находились немцы из 9-го армейского корпуса.
Неожиданно Виктору приспичило. Шипя и бранясь шепотом, он оглянулся – никто не видит? – и сделал свое мокрое дело.
Идиотизм какой-то, покачал он головой. Боишься, что тебя застукают в процессе мочеиспускания. А то, что могут шлепнуть, нечаянно или нарочно, не пугает нисколько!
Интеллигент хренов…
Справившись со штанами – где вы, удобные «молнии»? – Тимофеев двинулся дальше с новыми силами.
На подходе к Десне он несколько расслабился, но лязг железа, донесшийся из зарослей, сработал, как сигнал тревоги – Виктор присел, прислушался.
Послышались голоса. Говорили явно на русском, но слов было не разобрать.
Тимофеев тихонько двинулся в обход и снова замер. Слева открылась большая поляна, плавно переходившая в низину, стелившуюся до самой реки. Поперек поляны рылся окоп – голые спины красноармейцев блестели, слышались натужные матерки, а лопаты так и мелькали, откидывая грунт.
Рядовые зарывались в землю, оборудуя огневую точку для пулемета. Чуть дальше громоздили вал, за которым пряталось орудие.
Никто не смотрел в его сторону, и Виктор осторожно, поглядывая на солдат, выбрался к самому берегу. Густой подлесок скрыл его от посторонних глаз, и Тимофеев быстро разделся.
Сперва он хотел переплыть Десну, но затем увидал разворошенную траву на том берегу – похоже, что это танки спускались и переходили реку. Стало быть, брод.
Аккуратно свернув одежду в тючок, повесив сапоги, «сидор» и автомат на плечи, Виктор осторожно, боязливо ступил в воду. Не сказать, что теплая, но терпеть можно.
Нащупывая дно босыми ногами, он пробрался через камыши и внимательно осмотрелся. На том берегу никого не было видно.
Следовало переходить реку немного наискосок, чтобы выйти к тростникам на противоположной стороне. А там почти к самому берегу подходила дубовая роща.
Лишь бы свои не заметили…
Виктор невесело усмехнулся. Уже не свои, дезертир.
Он зашагал, раздвигая тугую воду. В одном месте ухнул по пояс, аж дыхание сперло, но ничего, дальше снова обмелело, да и течение было слабое.
Шел Тимофеев с трудом, сбивая дыхание, приходилось напрягать ноги. Это было как во сне – изо всех сил напрягаешься, а почти не продвигаешь свою тушку. Так и здесь.
Слава богу, тростник рос на мелкой воде. Тяжело дыша, Виктор выбрался из воды и скрылся в камышах. Уже оттуда оглянулся – никого и ничего. Красноармейцев, перелопачивавших землю на позициях, видно не было, их скрывал ивняк.
Тут Тимофееву очень удачно подвернулся большой, окатанный валун. На него он и уселся – камень хранил тепло.
Омыв ноги, Виктор вытер их портянкой и поежился – ветерок остужал мокрое тело. Быстро обтеревшись, он натянул штаны и обулся. Оделся, подхватил свою кладь. Вперед.
Дубраву Тимофеев прошел быстро, немного пугаясь громкого шелеста жестких листьев, что лежали под ногами. Выйдя на опушку, Виктор огляделся.
Лесной массив виднелся неподалеку, одна перебежка, и ты на месте. А потом надо будет двигаться строго на запад, пока не покажется шоссе. И, уже ориентируясь по дороге, шагать к Рославлю. Не доходя, свернуть, перебегая трассу, и выйти где-то, не доходя Стодолища. Опять перебежать через шоссе, идти к берегу Стомети, а там все рядом, все близко… И домой…