Офелия
Шрифт:
«Вот смешно, - подумал Питер. – Вечером гости приедут, а я за столом стоять буду. Сказать им, что ли, что я так горд за Офелию, что стою в честь неё? Не, скажу, что поспорил с Ларри на фунт, что я до ночи не присяду, а он не будет курить, ругаться с Агатой и обсуждать за столом политику»
– Сынок. Посмотри на меня хотя бы.
Он повернулся, несмело поднял на маму глаза. Боялся, что она снова будет плакать. Будто не Питер улизнул на пару часов посреди ночи, а кто-то умер. Она так рыдала ночью, что перепугала собак, и те подняли страшнейший шум. Отец долго извинялся перед полицейскими, благодарил
– Мам, я виноват, - пробубнил Питер, глядя в её разнесчастные глаза. – Я виноват, наказан и больше мне сказать нечего.
Это было чистой правдой: прощение он уже попросил у всей семьи и у полисменов тоже, а рассказывать, где он был ночью, не собирался вообще.
– Расскажи, куда ты ходил, - умоляла мама. – Пожалуйста, доверься мне. Я не буду тебя ругать, родной. Я только хочу помочь.
– Я просто ходил по дороге, - заученно ответил Питер. – Мне приснился дурной сон, я не мог заснуть, ну и решил пройтись.
Миссис Палмер присела перед ним на корточки, и в без того тесной кладовой сразу закончилось место. Нет, мама Питера не была толстушкой, просто домашнее платье носила пышное и умела смотреть так, что, казалось, её взгляд заполняет всё вокруг. И не спрятаться.
– Сынок, - голос мамы был мягок, взгляд полон любви и сочувствия. – Поговори со мной. Иногда нет ничего важнее, чем вовремя рассказать кому-то, что произошло. Питер, ты же не первый раз уходишь ночью. Сперва я думала, что ты по утрам бегаешь играть с Офелией и там пачкаешь пижаму в земле. Но ведь это же не так. Куда ты ходишь по ночам, милый?
– Гуляю, когда мне не спится, - гнул своё Питер.
– Питер, послушай… - мама взяла его за руку, погладили запястье. – Бывает так, что кто-то требует с тебя деньги или дорогие вещи, угрожая избить тебя или покалечить, или рассказать всем что-то, что ты скрываешь. Если с тобой произошло нечто такое, надо рассказать. Иначе дальше будет только хуже.
– Мам. У нас пропадают деньги или вещи?
Она растерялась, моргнула, развела руками.
– Нет, конечно, но…
– Мне никто не угрожает.
– Может, ты влюбился?
Питер возмущённо фыркнул: вот ещё!
Миссис Палмер, похоже, сдалась. Встала, расправила подол платья, разочарованно вздохнула.
– Милый, подумай, пожалуйста, над тем, что я скажу. Пропал твой друг. Никто не знает, что с ним случилось. Если произошло что-то нехорошее по вине людей, другие дети могут быть в опасности. История может повториться. Под покровом темноты кто только не разгуливает по дорогам. Ты повергаешь себя невероятной опасности.
– Я тут как на привязи, - буркнул Питер и отвернулся.
– Я поговорю с папой, чтобы он разрешил тебе гулять и вернул велосипед.
Питер воссиял. Отлично! Днём можно и в Дувр сгонять к Йонасу! И он наконец-то купит для Офелии большой мяч и лошадку взамен семейной реликвии.
– Но это произойдёт лишь в том случае, если ты расскажешь, где пропадаешь по ночам, - закончила миссис Палмер и ушла, оставив сына одного.
Мальчишка крепко зажмурился, застонал и ткнулся лбом в холодную стену.
«Йон, я не предатель, - думал он упрямо. – Я никому не скажу, где ты. Даже если мы больше не увидимся, и ты уедешь далеко-далеко, не попрощавшись. Я буду уверен,
Часы на запястье показывали три, когда пришёл мистер Палмер и выпустил Питера из кладовой.
– Марш помогать матери накрывать на стол, - холодно и строго велел он.
– Ты меня выпускаешь, потому что гости, а не потому, что я прощён, да?
Это было больше утверждением, а не вопросом. Естественно, отец ничего не сказал. Питер потопал на кухню, где вкусно пахло жареной курицей, яблочным пирогом с брусникой, копчёностями, что ещё вчера вечером Ларри привёз из Дувра, и специями. По пути попалась Агата со стопкой тарелок.
– О, ты без причёски, - удивился Питер.
Сестра мотнула стянутыми в хвост волосами и прошла в гостиную, глядя мимо брата. Питер даже не удивился: правильно, бойкот должен быть бойкотом. В общем-то, всё заслужено. Если бы он был на месте родителей, он поступил бы с сыном точно так же: наказал за проступок и постарался бы выяснить, где его ребёнок шатался ночью.
Пока Питер раскладывал столовые приборы и салфетки, он слушал, как на крыльце Ларри спорит с папой.
– У мальчишек свои секреты, - доказывал старший брат. – Самый возраст, чтобы наконец-то иметь свои тайны.
– Ты таким не был, - возражал Палмер-старший. – Ты не сбегал по ночам!
– Правильно, потому что меня дед с бабкой воспитывали, как в девятнадцатом веке! – в голос Ларри скользила издевка. – Верховая езда, танцы, три иностранных языка, этикет-этикет-этикет. «У тебя большое будущее, внучек. Золотая голова, идеальные манеры»! Вот потому я и закурил в день своего совершеннолетия. И вежливо, как учили манеры, послал бабку с её танцами. Не давите на Пита, пап. Он вырос, его ваша опека душить начинает, как тесный воротничок. Больше контроля – меньше доверия. Вам сейчас надо с ним дружить, воспитывать уже поздно.
– Давай-ка ты будешь рассказывать мне, как растить детей, когда сам станешь отцом, - сдержанно ответил мистер Палмер.
– О, на это много ума не надо! Мы с Бетти думаем о женитьбе.
– Чёрт тебя дери, Лоуренс! Когда уже ты покажешь нам свою таинственную девушку?
Ларри захохотал так, что бишоны отозвались встревоженным лаем.
– Как только наглухо замурую дверь в кладовую! – отсмеявшись, проговорил он. – Не хочу просидеть там до конца жизни!
Через час начали съезжаться гости. Питер, наряженный в неудобный строгий костюм с пиджаком и длинными брюками, чувствовал себя клоуном. Брюки сползали, так как мальчишка умудрился сбросить за неделю пару килограммов, в пиджаке было невыносимо жарко. Гости, никого из которых Питер не знал, за исключением четы Фергюсонов, улыбались ему, как маленькому, какая-то немолодая дама ущипнула за щёку. Тон, которым заговаривали с Питером, годился только для общения с дошколятами.