Офелия
Шрифт:
– Питер, мне кажется, эти проволочки больше ему мешают. Смотри: он двигает крылом свободно, значит, перелом сросся. Может, поснимать всё с него?
Питер на это ответил, что решать только Йонасу, и Лу оставили спокойно доедать огурец.
Сейчас же синепузый озорник снова был голоден. Питер размышлял, не прокрасться ли на кухню и не стянуть ли ему хотя бы хлебушка. Всегда можно было сказать, что сам проголодался, если вдруг кто-то его поймает за набиванием карманов едой.
– Сиди тут и не шуми, - велел Питер пикси и на цыпочках вышел из комнаты.
В
По пути в кухню он думал, как же получилось так, что Лу оказался в их саду совсем один. Самым разумным объяснением было бы, если Йонас, чувствуя опасность, сам отпустил пикси и велел спрятаться. И тот пришёл туда, где почувствовал… Или знакомый запах, или Офелию. Наверное, он всё же почуял русалку. А она, умничка, не бросила своего в беде.
«Интересно, кто Лу для неё? Одномирянин? Однопланетянин? – размышлял Питер, складывая на тарелку кусок яблочного пирога, куриное крылышко и целую горсть творога. – Сородич – это один вид, кажется. Одноклассник, однополчанин – не то. Интересно, а те, кто живут на одной планете, но в разных мирах, кто друг другу? Как бы соседи, наверное. Соседи по миру, живущие через тонкую стенку. И как так получилось, что в стене образовалась дырка? Кевин что-то такое говорил про оружие, волновые теории, сдвиги материи… Ничего не понятно было. Надо попросить, чтобы объяснил попроще. Вот то ли дело Нарния: вот шкаф, в нём дверь в другой мир, и всё ясно. Но как может выглядеть такая дверь, как «пятно междумирья» - вообще непонятно. Или можно у Йонаса спросить. Он же был там!»
Мальчишка прикрыл дверцу холодильника, постоял, прислушиваясь к звукам утреннего дома. Далеко в деревне голосили петухи, на втором этаже тикали большие часы с боем. Негромко стучали по полу когти собачьих лап: кто-то из бишонов проснулся и то ли попить пошёл, то ли будить хозяев, чтобы те выпустили собак в сад. Питер заторопился обратно, опасаясь, что неугомонная троица бишонов забежит к нему в комнату и нападёт на Лу.
Пикси обнаружился на письменном столе. Он топтался на листе бумаги и увлечённо рассматривал рисунок у себя под ногами. Увидев Питера, малыш возбуждённо защебетал и запрыгал, тонкой рукой-соломинкой указывая на стол.
– Ага, это я рисую, - сказал Питер и поставил с краю тарелку. – Это кентавр. Похож?
Лу коротко чирикнул, перебежал туда, где лежала на столе стопка библиотечных книг, и указал сперва на рисунок Питера, потом на книгу.
– Ты умняха, - кивнул Питер. – Там тоже есть картинки, да. Йонас читал тебе книжки?
Услышав имя Йона, Лу замер, заозирался, нежно посвистывая. Питеру стало ужасно неудобно.
– Извини. Я тебя верну ему, как только увижу. Я знаю, что ты скучаешь, мелкий. Давай покушай и полезай спать в коробку. Придётся тебе прятаться там. Прятаться. Помнишь?
Лу мгновенно присел, подобрав под себя тоненькие лапки,
– Не очень у тебя с маскировкой, - покачал головой Питер. – Но сойдёт. Лу, кушай. И доспим хоть часок.
Пикси развернулся, подскакал боком к тарелке и принялся за еду. На то, чтобы расправиться с принесёнными продуктами, у него ушло от силы минуты три. Он с удовольствием чавкал, набивая полны щёки, постанывал, показывая, как ему вкусно, а когда ел пирог. Ещё и глаза закатывал. Питер смотрел на него и чувствовал, что тоже голоден. И на завтрак готов есть даже гадкую овсянку.
Когда Лу доел, Питер отнёс его в картонку под кроватью.
– Прячься. Я скоро уйду. И пока я сам за тобой не вернусь – ни звука, - строго велел он синепузому и улёгся под одеяло досыпать.
Разбудил окончательно его опять же Лу. Малыш пританцовывал на одеяле, хныкал. Питер сперва не понял, сонно уставился на него:
– Лу, я кому велел сидеть тихо! – и внезапно понял: - Ой, тебе же в туалет надо, да?
Он подхватил пикси, сунул его под пижамную куртку и, зевая, вышел из комнаты. Встретил маму.
– Доброе утро, милый. Рано ты сегодня проснулся. Умывайся и спускайся к завтраку.
– Да-да, я как раз иду в умывальню! – поспешно закивал Питер, чувствуя, как любопытный Лу старается вылезти из-за шиворота пижамы.
В уборной мальчишка выпустил пикси в ванну.
– Писай, я отвернусь, - пробормотал он и отошёл почистить зубы.
В ванне Лу не понравилось. Он скромно пожурчал над сливным отверстием и принялся прыгать, стараясь ухватиться лапками за край и выбраться. Укреплённое проволокой крыло трепетало за спиной, Лу гримасничал и видно было, как ему хотелось бы взлететь. Питер брызнул на него водой с зубной щётки и шикнул:
– Ну-ка, потише! Вдруг кто сюда заглянет?
Лу посмотрел на него обиженно и сел на дно ванны, подобрав лапки. Мальчишке даже стало немного неудобно перед ним. Он прополоскал рот, убедился, что дверь в умывальню закрыта на задвижку, присел на корточки и пообещал:
– Я отнесу тебя к Йонасу. Пожалуйста, потерпи. Да, я не лучший друг для тебя, но я стараюсь, чтобы тебе у меня хотя бы было спокойно и сыто. Пожалуйста, не шуми. Тебе же не хочется обратно в клетку, из которой ты сбежал?
В ответ раздалось умильное щебетание, и круглую мордочку пикси озарила широкая острозубая улыбка. А дальше Питер не поверил своим глазам: синепузый малыш сжал лапку в кулак и оттопырил большой палец.
– Ух ты! Это ты у Йонаса подглядел, умняха? – изумился Питер. – И, похоже, ты меня понимаешь куда лучше, чем мне кажется. Хватайся за меня, пора обратно в комнату, прятаться.
Отец и Ларри уехали в Лондон по делам. Пока мама и Агата собирали завтрак, Питер спустился в нижнюю гостиную. Здесь лучше думалось и рядом была Офелия. Сейчас её не было видно - русалочка спала в гротах -, но Питер всё равно ощущал её присутствие. Он присел напротив круглого окна, подложив под себя подушку с дивана, и прошептал, как будто другу на ухо по секрету: