Офелия
Шрифт:
Их пропустили за ограждения, проверив визы, охранники пожелали победы. Питер не хотел победы. Ему важнее было оказаться поскорее рядом с Офелией. «Она же боится людей. А тут столько их, незнакомых, - думал он, с трудом успевая за тренером . – Она голодна, ей не понравилась дорога. Как она всё это перенесёт сегодня?»
Они прошли мимо ринга кентавров. Полуконей было десятка два, все лоснящиеся, с расчёсанными хвостами. Большинство красиво подстрижены, у троих гнедых переходящие в густую гриву вдоль позвоночника волосы собраны в аккуратные косы.
– Миссис Донован, - окликнул Питер. – А почему среди них нет женщин?
– Ты о ком? – спросила она, и после того, как Питер указал на кентавров, ответила: - Их самки не особо красивы. Маленькие, приземистые,
– Какие бои? – напрягся Питер.
– Кто сильнее, - лаконично пояснила Вайнона Донован.
Указатель к нужному Питеру рингу располагался аккурат за площадкой, где демонстрировались пикси. Их было очень, очень много. Одни в клетках, другие сидели на специальных деревцах в локоть высотой, украшенных искусственными листьями и цветами. Одно из деревьев было металлическим, листья и цветы – из драгоценных камней. Судя по тому, сколько рядом стояло охранников, камни были настоящими. Пикси попискивали, трепетали крылышками, пытаясь не то спрятаться, не то улететь, но их лапки надёжно фиксировали тонкие цепочки.
«Какой Лу всё-таки счастливый, - подумал Питер, поглядывая на пленных малышей. – Он свободен. И он друг, а не игрушка»
Справа от разделяющих ринги дорожек бесновались баргесты. У столбов их удерживали толстые ошейники и цепи, но жутковатые псы с человеческими глазами рвались в стороны, роняя клочья пены из клыкастых пастей. Между ними сновал человек в толстых стёганых штанах и защитных кожаных наголенниках и щедро охаживал самых грозных баргестов хлыстом. Публика с безопасного расстояния ахала, охала и поддерживала то хищников, то человека свистом.
Навстречу Питеру и миссис Донован прошла группа дорого одетых людей; звучала иностранная речь. Питер вслушался: женщина в широкополой шляпе и тёмно-бордовом платье с боа говорила со своим спутником по-немецки.
– Это судьи, - пояснила миссис Донован. – Не забудь поклониться им перед выступлением и после.
И тут Питер увидел Офелию.
Она испуганно билась в стекло установленного на постаменте большого аквариума, металась туда-сюда, останавливаясь лишь для того, чтобы вглядеться в лица людей у площадки. Чуть поодаль Питер рассмотрел ещё шесть таких аквариумов: в них плавали хвостатые морские русалки. Около каждого аквариума за ограждением толпился народ. Вайнона Донован потянула Питера за собой, приподняла толстый бордовый шнур, отделяющий ринг от прохода, и пропустила мальчишку вперёд.
– Пообщайся с ней, - распорядилась тренерша. – Мне надо пять минут, чтобы привести себя в порядок. А дальше я занимаюсь её причёской и макияжем, а ты пока сидишь вон там. Как только заиграет наша музыка – начинаем.
Она скрылась в шатре у края ринга, а Питер бросился к Офелии. Край аквариума располагался высоко, мальчишка не мог до него достать, даже встав на цыпочки.
– Офелия, - позвал он, стараясь перекричать шум и гомон стадиона. – Офелия, я здесь!
Она его не слышала. Повернувшись лицом к толпе зрителей, русалочка отчаянно толкала ладонями стекло. Белоснежное платье делали её похожей на помещённый в глицерин срезанный пушистый цветок. Питер рисовал её такой, но он не представлял, насколько прекрасная русалочка в прозрачной воде, подсвеченной солнцем. Края лент и рюши «платья» отливали жемчужным блеском, развевающиеся в воде волосы окутывали Офелию, словно плащ. В волосах Питер разглядел тонкую голубую прядь: она появилась пару дней назад, стала ярче. «В ней становится больше цвета, - отметил он. – К розовым прядям добавилась ещё голубая. Ох, а вот и ещё одна, золотистая. Офелия взрослеет…»
Вайнона Донован вышла из шатра и лёгкой походкой направилась к аквариуму. Она переоделась в короткое синее платье с пайетками, поправила пышную причёску и накрасила губы. У её бока подпрыгивала маленькая пухлая сумочка. Тренер пробежала вдоль трибуны, помахала зрителям и послала им воздушный поцелуй. Толпа оживлённо зашумела. Миссис Донован взобралась по неприметной лестнице на самый верх аквариума, поманила
– Моя умница, - расслышал Питер. – Работаем. Замри. Питер здесь, постарайся ради него. Не подведи.
Цепочку закрепили за похожую на маленький столик платформу возле лестницы. Офелия, оказавшись на короткой привязи, забилась. Миссис Донован нахмурилась и достала из кармана сумки свисток.
– Или ты подчиняешься, или будет больно, - сказала она строго.
– Я тут! – крикнул Питер и замахал руками. – Офелия, я тут, внизу! Я с тобой!
«Замри, - взмолился он мысленно. – Пожалуйста, замри. Я с тобой, я не позволю сделать больно или плохо. Я стою позади тебя. И буду делать то же, что и ты. Помнишь? Питер и Офелия. Вместе»
Она услышала. Послушно застыла, положив на край аквариума тонкие пальчики левой руки. В правой русалочка сжимала пластмассовую куклу.
– Боже, как она мила! – раздался женский голос из толпы, и люди подхватили: - Чудесное создание! Просто ангел! Какой дивный цветок!
Питер обошёл аквариум так, чтобы видеть лицо Офелии. И тут же получил выговор от тренера:
– Вернись обратно, сядь и жди!
Пришлось повиноваться. Мальчишка уселся на низенькую скамеечку и приготовился долго ждать. Миссис Донован тем временем колдовала с расчёской над волосами Офелии. Заплела ей две тонкие косички от висков, скрепила на затылке заколкой в виде цветка. Русалочка строила жалобные гримасы, показывая, что ей это не нравится, но послушно поворачивала голову в нужную сторону по команде, замирала, склоняла голову набок, когда требовалось. Покончив с причёской, тренерша взялась за макияж: прошлась по лицу Офелии пушистой кистью с пудрой, потом достала из сумочки губную помаду.
– Ну же, звезда моя, замри. Надо хоть немного придать тебе живой вид. Иначе со стороны не видно, какая ты красавица, - сквозь зубы цедила миссис Донован, фиксируя русалку за шею и подбородок.
Покончив с помадой, она подкрасила Офелии ресницы и сунула в рот кусочек рыбы как поощрение.
– Не нырять! – строго велела тренерша, спустилась с лестницы и пошла к Питеру.
Тем временем объявили начало выступлений «водяных». Сперва люди ломанулись смотреть на буро-зелёного келпи, который с трудом разворачивался в своём тесном аквариуме. Питеру со своего места было плохо видно, что происходит у соседей, и он больше догадывался. Испуганный возглас – водный конь встал на дыбы или прыгнул. Восторженное аханье – зверь сделал пируэт или поклонился по команде. «Всё как у учёных лошадей», - грустно думал Питер, глядя на Офелию, которая наблюдала за происходящим с высоты своей стеклянной клетки. Странно: русалочка даже не пыталась обратить на себя внимание кого-то из соседей. Лишь смотрела грустно и, как казалось Питеру, разочарованно. Следующей выступала пара морских русалок. Миссис Донован шепнула Питеру на ухо, что эта пара уже давно колесит по миру, танцуя менуэт.
– Печально, что ничему другому их не учат, - сказала тренерша. – Сперва они брали первые места, но очень быстро судьи поняли, что на большее этот дуэт не способен. И всё, победы закончились.
Судьи внимательно смотрели на оттудышей, переговаривались, что-то записывали, иногда спорили между собой. Дважды молча отошли, не досмотрев выступление до конца. Миссис Донован хмурилась. Питер с тревогой поглядывал на Офелию и уговаривал себя не волноваться. «Нам просто надо выступить. А дальше тебе дадут рыбки, и мы поедем домой. Всё просто. Мы потанцуем – и всё закончится». Мальчишка задумался и не заметил, как судьи подошли к ним. Граммофон заиграл вальс «Голубой Дунай», миссис Донован с лестницы взмахнула шёлковым пёстрым платком. Питер вздрогнул, вскочил, выбежал на середину площадки перед аквариумом… и понял, что всё забыл. Он застыл, опустив руки и тверд про себя: «Я не помню… Офелия, я ничего не могу, прости, я так тебя подвёл!». Глаза застилали слёзы. Вальс вился, играл, парил, невесомый, над замершим стадионом…