Офелия
Шрифт:
Офелия глядела на Питера умоляюще, шевелила тонкими пальчиками и всё старалась подтянуть под «платье» ноги с маленькими изящными стопами.
– Какие красивые у неё лапки, - присев на корточки рядом с Питером и русалкой, произнёс Кевин.
– Лапки – это у собак, - напряжённо отозвался Питер. – У неё руки и ноги. И она вся красивая.
Он вытащил из кармана куколку, показал её Офелии и вложил ей в ладонь.
– Это тебе. Видишь, кукла не боится. Она будет с тобой. И я буду, - успокаивающе произнёс он и добавил: - Я никогда тебя не брошу. Питер и Офелия друзья.
–
– А как же без тебя, - усмехнулся Питер, не оборачиваясь.
В бак выплеснули по последнему ведру воды. Мистер Палмер с помощниками бережно подняли Офелию с земли. Русалка слабо затрепыхалась, чёрные глаза от страха стали просто огромными. Пока её несли до бака, Питер шёл рядом и всё повторял:
– Я с тобой. Офелия, всё хорошо. Сейчас будет легче, потерпи.
Он понятия не имел, понимает ли она его слова, но точно знал, что интонации различает точно. Йонас советовал Питеру больше говорить с ней. Объяснял, что оттудыши впитывают эмоции – это для них важнее слов. А эмоции люди привычно выражают словами и мимикой. «Болтай с ней о чём, хочешь, Пит, - сказал Йонас в ночь накануне отъезда на выставку. – Спокойный тон и твой голос сам по себе для неё – лучшее лекарство. Уж поверь. Я знаю, как они воспринимают мир».
Вода в баке плеснула через край, принимая русалку. Офелию освободили от сети, и она сразу нырнула на дно.
– Отлично, - произнёс мистер Палмер. – Закрываем крышку, и покатили!
На бак приладили крышку, закрыли её, припечатав хитрыми замками и тщательно заперев последнее крепление ключом. Отец Питера махнул рукой, и пара его крепких помощников-рабочих покатила бак к воротам, где уже сигналил грузовик. Питер и Кевин поспешили на улицу, где их уже ждала тренерша и миссис Палмер – обе в нарядных платьях, с изящными сумочками в руках.
– Мальчики, садитесь в папину машину, - замахала рукой Оливия Палмер. – Питер! Давай скорее. Там на заднем сиденье еда в корзине для пикника.
– Я поеду с Офелией, мам. Я должен быть с ней, - покачал головой её сын.
– Не стоит. Бак надёжно закрепят, не волнуйся. К тому же в кузове сильно трясёт, - отметил подошедший Леонард Палмер.
– Я должен быть с ней, - упрямо повторил Питер. – Ей страшно, она волнуется. Если она не успокоится, мы не сможем хорошо выступить.
Не дожидаясь ответа отца, он развернулся и пошёл к грузовику, где рабочие уже устанавливали в кузове бак в специальные крепления на полу.
– Мистер Палмер, - обратился к хозяину усадьбы Кевин. – А сильно трясёт?
– Порядочно.
Кевин поёжился, будто ему было зябко, переминулся с ноги на ногу, коротко выдохнул и побежал за Питером. Рабочие помогли мальчишкам забраться в кузов, опустили прикреплённую к борту скамейку, и несколько минут спустя грузовик отъехал от усадьбы Палмеров вслед за роскошным «Сильвер Клаудом». Ларри помахал им с балкона и крикнул:
– Счастливого пути!
Сперва мальчишки ехали молча. Привыкали к жёсткой скамейке, к тряске, к тому, что на ямах и кочках их подбрасывало так, что приходилось держаться руками за скамью и бак. Вода плескалась,
– Питер, лучше сядь, - посоветовал Кевин. – Приедешь мокрым же.
– Сейчас.
Мальчишка встал на цыпочки, опёрся руками об зазубренный металлический край бака и позвал:
– Офелия, ты в порядке?
Изнутри раздался глухой стук, словно русалочка ударилась об стенку своего временного вместилища, и на поверхность вынырнула пластмассовая куколка. Тут же из воды высунулась белокожая тонкая рука с полупрозрачными полулуниями перепонок между пальчиками и ловко утащила игрушку под воду.
– Похоже, она в порядке, - бодро сказал Питер и вернулся на место.
– Наверное, ей страшно, - предположил Кевин. – И в той большой цистерне было бы куда уютнее. Этот бак похож на гроб, бр-р-р!
– И ей в нём через полстраны ехать, - сказал Питер.
– Это сколько по времени? Часов шесть?
– Если без остановок, то да. Я вчера смотрел по карте. От нас до Бирмингема триста двадцать километров. Ты взял с собой чего-нибудь поесть?
– Да, мама нарубила мне бутербродов. А вот воды не дала.
Питер усмехнулся:
– Воды у Офелии попросим. Кев, я рад, что ты едешь со мной. Честное слово, рад.
Мальчишки ударили по рукам, и Кевин затарахтел:
– А я скучал! Эти летние каникулы такие длинные и дурацкие, когда ты один! У меня были только книжки. Бабушка ещё конструктор подарила. Такой, с радиодеталями. Я так и не смог ей сказать, что играл в него, когда мне было лет семь. Скукота, Палмер! В газетах ничего интересного, кроме рассказов о том, как Его Величество Георг Восьмой с семьёй путешествовал в Европу. Ни одного несчастного случая, ни одного научного открытия…
– Слушай, ты про научные открытия журнал покупал, - вспомнил Питер. – Недели две назад. Может, чуть больше.
Кевин снял очки, подышал на стёкла, протёр их здоровенным клетчатым носовым платком.
– В мире каждый день происходит уйма всего! – изрёк он важно. – А я читаю об этом только в журнале, который выходит раз в месяц! Питер, это не честно! Я юный пытливый ум, мне надо больше информации!
– Зачем? У тебя голова лопнет.
– Ну что ты как Йонас! – фыркнул Кевин. – Я собираюсь стать великим учёным, продолжателем дела Теслы! А вы про «голова лопнет» оба заладили… Ох. Прости, что я так про Йонаса…
Питер с трудом удержался, чтобы не пихнуть приятеля в плечо и сказать: «Кев! Да что ты извиняешься? С Йонасом всё в полном порядке!», но вовремя прикусил язык и отделался кивком.
– Ко мне тоже полиция приходила, - помолчав, проговорил Кевин. – Мама и бабушка перепугались. Отец на работе был, а то потом задал бы мне трёпку.
– За что? – спросил Питер, глядя на проплывающие позади грузовика лесопосадки и крыши сельских домов.
– За то, что я знаюсь с немцем. У него принцип.