Официантка
Шрифт:
— Для вас? — удивленно спросил Джон.
— Извините, конечно, я не заставляю вас ничего делать, — улыбнулся Ричард, — это просто выражение такое.
— Ну, — прочистил горло Джон, — я написал уже приблизительно две трети…
— Еще месяц? — спросил Ричард, пытливо глядя ему в глаза.
Джон облизал губы, улыбнулся и кивнул.
— Я действительно очень заинтересован вашей книгой, — сказал Ричард, пожимая Джону руку, — было очень приятно с вами познакомиться.
Два часа спустя Джон оказался в пентхаусе в Сохо на интервью у Дика Хиггинса. Это было намного
— Я вчера обедал с Грэхемом Хайсоном, — сказал Дик, — это лучший редактор в стране. Я упомянул, что встречаюсь с тобой сегодня. Рассказал о твоем герое, Гарри Логане…
— Генри Логан, — поправил Джон.
Дик Хиггинс посмотрел на него округлившимися глазами. Джону показалось, что тот готов вызывать «скорую помощь».
— Что?
— Мой антигерой. Он Генри, не Гарри.
Дик Хиггинс повернулся и заглянул в рукопись:
— Да, хорошо, мы можем обговорить это позже. В любом случае, на чем я остановился?
— Грэхем Хайсон.
— Ах да! Грэхем, — вздохнул тот, — короче, я упомянул о твоем стиле, жанре и так далее. Он очень заинтересовался. Очень. Конечно, он выпускает еще и Хавьера Макдональда, который тоже мой клиент. Но у Хавьера сейчас проблемы с бывшей женой и детьми. Она хочет денег, а у него их нет. Собирается подавать в суд. Ну и, конечно, ситуация сильно на него давит. Мы пытаемся помочь ему. Он очень добросовестный человек. — Дик постучал пальцем по носу и откинулся на стуле. — В общем, как видишь, в качестве агента я на сто процентов буду участвовать в твоей жизни — двадцать четыре часа, семь дней в неделю. У тебя будет друг в лице агента. Меня приглашали на три свадьбы, пять бармицв и шесть крестин.
Дик сделал паузу.
А потом зазвонил телефон, и в течение двадцати пяти минут Джон имел счастье проверить, насколько Дик Хиггинс будет принимать участие в его жизни.
Дик положил трубку и победоносно посмотрел на Джона.
— Джеффри Дэниелс, — объяснил он, тряся головой и улыбаясь, — сделка оговорена, контракты подписаны, а он хочет поговорить о гольфе. — Он снова покачал головой, словно сожалея о том, что у него нет времени, чтобы рассказать еще парочку своих историй. — Итак, — неожиданно заключил он, затягиваясь сигарой, — я даю тебе время до пяти вечера.
— Для чего? Чтобы закончить книгу?
— Нет-нет! — расхохотался Дик так, будто услышал лучший в своей жизни анекдот. — Чтобы решить.
— Что решить?
— Будешь ли ты со мной работать!
— Вы имеете в виду… — моргнул Джон.
— Этот бизнес строится на решениях, Джонатан.
— Джон.
— Хм, — пробормотал тот, гладя подбородок. Он оторвал кусок какой-то бумаги и взял со стола ручку. Несколько раз написав на клочке Джон и Джонатан, он посмотрел на Джона и улыбнулся.
— Понимаешь, Джонатан звучит более многозначительно, но Джон — короче. В общем, мы можем обговорить это позже. — Помолчав, он вдруг предупредительно поднял палец: — Нет. Я должен знать это сейчас. Тогда я смогу позвонить лучшему в стране режиссеру, — он начал загибать пальцы, — а потом самому классному в стране актеру. Кого ты хочешь видеть в роли Гарри?
— Генри.
— Кристофер Экклестон? Нет, он играет доктора By. Может быть, Руфус Сьюэлл? Хм-м, — задумался он.
Джон набрал воздуха, но Дик перебил его прежде, чем он успел что-либо сказать.
— Нам нужно двигаться вперед. Издательства должны знать твое имя. Продавцы книг должны знать твое имя. Знаешь, почему?
— Почему?
— Потому что тогда твое имя узнают читатели, — сказал он и засмеялся. — Ты начинаешь понимать?
— О да.
— Отлично.
— Спасибо, — сказал Джон.
— Нет, это тебе спасибо, — ответил Дик Хиггинс, — у тебя есть талант, у меня — опыт, контакты, ноу-хау. Это команда, понимаешь?
— Да.
— Позвони мне в пять, — сказал Дик, вставая и протягивая ему руку.
— Я могу сказать сейчас, если хотите, — сказал Джон, поднимаясь и пожимая протянутую руку.
Дик задержал его руку в своей на мгновение.
— Подумай об этом, — заговорщически подмигнул он, — ты знаешь, как говорится, поспешишь — людей насмешишь.
Джон улыбнулся.
«Не насмешу, — подумал он, — это уж точно».
В этот же день, чуть позже, сидя в студии кастинга, посреди большой захламленной комнаты на деревянном стуле, изображая, будто держится за руль, Сьюки использовала метод цикличного внимания хуже, чем получилось у Джона.
— Представь себе, — сказала директор по кастингу, — что ты смотришь в окно и вдруг видишь того, кого любишь. И улыбаешься. Внутренне, — и она посмотрела на часы.
Сьюки положила руки на колени:
— А я не разобьюсь?
— Хм-м? — подняла голову директор.
— Ну, я веду машину, — сказала Сьюки, — и вдруг смотрю в окно…
— Ну, представь, что это происходит при дневном свете.
— Ладно. Дневной свет.
— Или идет дождь.
— Дождь. Хорошо.
Сьюки отвернулась от директора по кастингу. Она представила, что табуретка, на которой она сидит, превратилась в удобное сиденье автомобиля. Она представила, что пустое место напротив нее — это приборная доска. Представила, что солнце, заглядывающее в окно комнаты, было на самом деле дождем. Она представила себе своего любимого, который регулярно звонил ей просто, чтобы сказать, что любит ее. Она представила себе, что высокие и тощие модели, сидящие в зале ожидания, не смогут внутренне улыбнуться так, как она. Она представила себя удачливой актрисой в хорошей студии, а агент по кастингу только что купил билеты на ее фильм, только чтобы посмотреть на ее внутреннюю улыбку, от которой сходили с ума критики. А потом, чтобы завершить картину, она представила, что не одета так, как Барби на пляже.
Медленно она повернула голову, представляя, что видит лицо любимого (по каким-то причинам в мозгу всплыло изображение Бо Пипа, что означало гораздо больший артистизм, чем могла представить себе директор по кастингу), и внутренне улыбнулась. С любовью. Надеясь, что внутренний вопль отчаяния не вырвется наружу. И продолжала улыбаться. И продолжала.
— Нельзя немного более внутренне?
Она перестала улыбаться.
— А сейчас еще чуть-чуть.
Она попыталась улыбнуться где-то посередине. Она слышала пение птиц, доносившееся из ближнего парка, и решила погулять там после пробы. И возможно, походить по магазинам.