Офсайд
Шрифт:
Он снова посмотрел на меня и стал мерять шагами комнату.
Я понимал, нужно чтобы он продолжал говорить. Пока бы он говорил, не стал бы стрелять. Чем дольше бы это длилось, тем выше была вероятность, что мне удастся придумать способ как-нибудь из этого выбраться. Я должен, потому что мне нужно было снова увидеть Николь. Я блядь должен был увидеть ее еще раз.
Мозг усиленно работал. Как бы мне отправить кому-нибудь смс? Хоть кому-то. Я глянул на маленькое окно и осознал, что не могу просто выброситься в него – оно было слишком высоко. Даже если бы мне это удалось, как я выберусь? Так что я сделал
– Ты назвал меня в его честь? Дал мне его имя. Почему?
– Она не сказала мне! – закричал он и его лицо вновь исказилось яростью. – Она нахрен так и не сказала мне его имени! Я не смог это выяснить пока... пока... ее не стало... и он не заявился. Долбаный ублюдок!
Дерьмо, может не стоило этого делать. Папа потер лицо свободной рукой, и я чуть дальше отодвинулся от кресла, вывихнув лодыжку.
– Он все узнал… но я сказал ему, что это неважно, – продолжил папа. – Ты через многое прошел, и я не собирался позволить ему еще больше разрушать твою жизнь. Я защищал тебя! Ты был моим... единственным, что оставалось у меня от нее. Он ни за что, черт возьми, не заберет это у меня!
Он вновь сверкнул на меня глазами и поднял руку, направляя пистолет мне в лицо.
– Никто не заберет тебя у меня! Ты жил как мой сын и, черт побери, умрешь им! – мое тело дрожало, и я не мог остановить поток горячих слез из глаз. Я зажмурился, не желая смотреть, и прикрыл голову руками, словно это могло что-то изменить.
Ожидал выстрела, но того не последовало.
Выглянув из-за своих рук, я увидел, что он по-прежнему стоит надо мной с часто вздымающейся и опадающей грудью. Руки вновь опущены вдоль тела и дуло направлено в пол. Мой взгляд уперся в пистолет в ожидании, когда тот вновь вскинется и прикончит меня.
– Я просто хотел, чтобы ты был самым лучшим, – тихо произнес он и, когда я перевел глаза на него, он заплакал. – Я не знал, что делать. Это она о тебе заботилась. Я лишь хотел, чтобы она... она... гордилась. Гордилась мной, что я... я позаботился, чтобы ты... стал звездой.
– Пап... – я едва мог слышать свой голос. Откашлявшись и прочистив горло, я повторил. – Пап... тебе не нужно... было вытворять все то дерьмо. Я в любом случае бы играл...
– Но я заботился, чтобы ты был лучшим, – ответил он. Вдруг его взгляд вновь потемнел, а голос превратился в рычание, и он вновь наставил пистолет мне в голову. – Пока ты не позволил встать на своем пути какой-то киске.
– Не говори так о ней! – взревел я. В голове всплыла мысль о том, как много лет назад я задумывался, существовала ли для меня последняя капля. Похоже, что да и она только что была достигнута. Мне больше нечего было терять. Если уж суждено умереть, так я не смирюсь с очередными помоями в отношении Николь. – Она не такая, и не смей, блядь, больше говорить о ней в подобном тоне!
Через собственное тяжелое дыхание я наблюдал, как он смотрит на меня. Некоторое время он просто стоял и не сводил глаз, не шевелясь и совершенно не меняя выражение лица. Когда больше не мог это вынести, я снова заговорил.
– Я люблю ее, – прошептал я. – Так же, как ты любил маму.
– Никто никогда не любил так, как я любил ее, –
– Я люблю Николь, – повторил я.
Его взгляд уперся в пол.
– Она была всем, что у меня когда-либо было, – сказал он, облокотившись спиной на секретер и сползая вниз. Пистолет лежал у него на коленях, все еще направленный в мою сторону.
– Она была единственным, что имело значение в моей гребанной жизни. Она уехала учиться... и прошло не так много времени... но потом она встретила его. Но любил ее я – не он! Она вернулась со мной...
Он потер лоб и тяжко вздохнул.
– Она была всем, – вновь произнес он. – А что у меня есть сейчас, а? Не ты – ты предпочел бы отправиться на поиски идиота, который блядь даже не знает тебя. А теперь... теперь они говорят, что я неправильно с тобой обращаюсь. Какого хрена!
– Кто такое говорит?
Он не ответил.
– Никто не будет указывать мне, как растить сына. А ты именно мой сын, черт побери. – Он снова посмотрел на меня и рассмеялся.
– Если бы они пришли, ты бы сказал забрать тебя, не так ли?
– Кто? – вновь спросил я.
– Нахрен неважно, – он тряхнул головой. – Ничто больше не имеет значения. – Не отводя от меня взгляда, он поднял пистолет выше.
– Все минуло, – сказал он. – Кануло.
Его выражение лица стало бесстрастным, слезы на бледных щеках подсохли, а грудь медленно приподнялась, когда он взглянул на меня. Он выдохнул, не отводя взгляда. Я не мог пошевелиться. Мое сердце, казалось, перестало биться, в горле сперло дыхание, угрожая мне удушьем. Я не мог заставить себя что-то сказать или сделать, лишь смотрел на то, как он развернул пистолет на 180 градусов, приставил к своему виску и выстрелил.
Я испугался звука и горло начало гореть. Я не мог закрыть глаза, но и был не в состоянии осознать то, что видел. Боль в горле усилилась и до меня дошло, что я кричу. И не могу остановиться.
«Смерть все долги сотрет.»118
Свернувшись калачиком, мое тело неустанно дрожало и тряслось.
Я не мог это остановить. Пришлось прикусить язык, чтобы перестать кричать. Я знал, что он мертв... Сомнений не было. Он совсем не двигался... а голова...
С трудом сглотнув, чтобы сдержать рвотные позывы, я уставился на свои руки перед лицом, не позволяя себе оглядывать комнату и видеть что-либо еще. Не знаю сколько времени прошло с того момента как он... как он это сделал, возможно пару минут или часов, без понятия.
Одно было точно – нужно было отсюда убираться. Который сейчас час? Я глянул на настенные часы, они показывали только четверть первого. Не помню, в котором часу Стивен отправил меня на поиски таблиц, но уж точно было где-то после десяти. Стивен не вернется до завтра, в лучшем случае, а больше никто не планировал приходить. Мысль о том, что Стивен вернется до того, как мне удастся увидеться с кем-то еще, послужила мне стимулом действовать.
Я заставил себя максимально по возможности выпрямиться, что подразумевало приподнять ноги и передвинуть в сторону. Удалось чуток ими шевелить, согнув в колене, может на дюйм или около того, но все же. Бедра работали хорошо, так что я мог двигать ими из стороны в сторону, остальное приходилось на руки.